style="font-size:15px;"> – А, теперь моя очередь рассказывать о себе, – съехидничала Кейла. – Пу-пу-пу-у-у. Что ж. Что насчёт себя, то я ничего не знаю о своём происхождении. Не знаю, где я родилась, кто мои родители. Я росла в сиротском приюте для девочек. Из-за цвета моих глаз многие называли меня чертёнком или дьяволом. Не в шутку, разумеется, а серьёзно и злобно. Меня часто избивали. Воспитатели не то, чтобы сильно этому мешали. Говорили только, чтобы не у всех на виду. В один день, когда мне разбили нос, губы и рассекли бровь, я сказала себе, что я больше не буду потерпевшей. И я начала драться. В процессе мне подвернулся под руку кусок арматуры. Понятия не имею, как он там оказался. Я махала руками и ногами так, как будто я всю жизнь занималась рукопашным боем и фехтованием. В тот день я убила пятерых девочек, от которых я терпела побои, ещё две отправились в реанимацию. Вроде, выжили, к сожалению. Воспитатели сдали меня в полицию, но те не смогли поверить, что маленькая, одиннадцатилетняя я могла убить пятерых и ещё двоих изувечить до полусмерти. Или не хотели верить. Они обвинили воспитателей. Им нужно было скорее разобраться с этим делом, вот и нашли козлов отпущения, выбив из них нужные показания. Я пробыла в том приюте до своего совершеннолетия. Всё это время все боялись даже смотреть в мою сторону. Затем я была предоставлена самой себе. Без образования и практически без денег.
– И прям с тех пор тебя так никто и не ударил? – спросила Нагрдейра, когда Кейла немного помолчала.
– Да куда там? – ответила она. Я не была неуязвимой. Было дело, когда мне нужно было отобрать меч. Вот этот вот, что у меня за спиной, у одного типа по имени Эзвиль. У него двенадцать отборных бойцов. Было. В первую нашу встречу я угробила двоих в баре, попутно разнеся заведение, за что меня там сразу и невзлюбили несмотря на то, что я – маленькая милая девочка, защищавшаяся от толпы мужиков. Остальной же десяток меня отпинал так, как не пинают друг друга спортивные болельщики. Подумав, что я дала концы, они вывезли меня в лес и бросили там. Очнулась я уже на дне рва. С тех пор, можно сказать, что особых «люлей» я пока не получала. Ну, а вскоре, ещё до вышеупомянутой истории, я начала работать в охране. Один богатый, но мерзкий человек положил руку мне на задницу. Эту руку ему пришлось оторвать. В прямом смысле. Позже этот однорукий нашёл меня, извинился и предложил работу. Я не стала отказываться. Постоять за себя умею, за кого-то тоже и деньги были нужны. Что касается моего зрения в темноте, то я тоже не имею понятия, почему оно у меня такое. Знаю, что у меня чувства в десятки раз острее, чем у обычного человека. Это всё, как и умение драться, у меня как будто бы врождённое. Но не знаю, откуда во мне жестокость. То ли приобретённая в одиннадцать лет, когда я пятерых девочек свела в могилу, то ли тоже, как будто бы врождённая. Я убью человека, если посчитаю, что он этого заслуживает, и бровью не поведу. Не думаю, что это нормально в культурном приличном обществе. А потом случилась история, – вздыхая, продолжила Кейла, – о которой я уже устала рассказывать.
