и отдала. Внезапно вспомнились слова Михалыча: «Запомни: если есть возможность, отмахаться от материала – используй её. Например, передай его в другие службы для дополнительной проверки или отправь на доработку. Если не получается, пусть он отлежится несколько дней. Но если же материал с лицом и хоть как-то в нём можно усмотреть наш состав, то нужно брать и работать, иначе в следующем месяце нечего будет направлять в суд». В данном случае, даже если в конечном счёте такой квалифицирующий признак как «незаконное проникновение в жилище» отвалится, то значительность ущерба гражданину никуда не деть. А это означает лишь то, что подследственность в любом случае его и дело подлежит направлению в суд.
Он извлёк из материала проверки бланк объяснения потерпевшей и сразу же бросилось в глаза то, что оно написано никак не рукой смертельно пьяной женщины. Почерк ровный, аккуратный, написано практически без ошибок. Очевидно, что писал объяснение кто-то другой.
Изучив полностью материал и объяснения потерпевшей, у Карецкого возникла потребность кое-что прояснить. Закрыв кабинет на ключ, он спустился в дежурную часть.
– Где терпила? – обратился он к дежурному. Тот молча взял со стола связку длинных ключей и вышел из помещения. Карецкий проследовал за ним по длинному коридору, по бокам которого находилось четыре закрытых камеры с толстыми массивными дверьми, выкрашенными грубыми мазками в серый неприглядный цвет. Поруба остановился напротив второй двери, посмотрел в глазок, после чего вставил ключ в замок и открыл её, жестом приглашая Карецкого входить. Он щёлкнул включателем света с наружной стороны камеры и зашёл внутрь. Внос резко ударил запах мочи и грязной одежды. На деревянном помосте, спиной к выходу лежало грузное тело, укрытое каким-то рваным черным пуховиком, из которого в нескольких местах торчали клоки ваты.
– Подъём! – скомандовал Карецкий, но тело никак не отреагировало.
Он легонько ткнул мыском ботинка в спящую спину и тело зашевелилось.
– Ну хто там бль ещё… Сказали шь треззззветь, вот я и треззз икк..вею, – медленно, запинаясь и заикаясь, проговорил прокуренный женский голос.
Женщина медленно поднялась на лежанке и, также медленно повернувшись, уставилась на вошедшего своими мутными и ничего не понимающими глазами.
– Вы написали заявление о краже Вашего имущества? Я должен Вас допросить, – спокойно, но чётко проговорил Карецкий.
– Йия? – женщина в недоумении уставилась на него. – Я ничё не псала икк…
– Так, – удивился он. – Вы же Колощенкова Алёна Владимировна?
– Икк… Ну да, вроде пока я, хотя… икк… не уверенна.
– Вы знакомы с Белинской Полиной? – начал он не спеша задавать вопросы, относящиеся к будущему делу. Ему уже было ясно, что весь материал сфабрикован опером и даже имелись некоторые предположения, зачем он это сделал, но нужно было всё до конца прояснить.
– Полинку-то? Кхе.. – усмехнулась Колощеноква и закашлялась. – Да хто ж её икк… не знает. Хорошая девка,
