style="font-size:15px;"> – Может быть, может быть… – задумчиво промычал карлик. – Но умный человек, исследуя природу вокруг непознаваемого, лучше понимает познаваемое. Это тоже трансценденция. Примеры нужны?
– Нет, – холодно отрезал Миренглар. – Я был готов ещё малость послушать, чтобы составить тебе компанию, но ты меня, однако, всё же притомил.
– Ты лучше послушай, чтобы умней быть, а в компании, особенно твоей, я не нуждаюсь. Так вот, что происходит в краткий момент озарения? – завёл свою прежнюю песню Абадигро. – Великая тайна! Такой науки у вас нет. Самый-самый момент озарения свободен от чьей-либо власти, контроля, и он, вне сомнения, достоин наивысшего восхищения. Роль человека в этом деле темна и неопределённа.
– Ладно, достаточно я послушал. Абадигро, как только найдёшь трансценденцию, объявим, что твоя правда. С тобой всегда приходишь к тому, с чего начал. Занудный ты товарищ!
Плошка на полу коптила невероятно; Миренглар начал уставать и неожиданно зевнул; карлика, судя по всему, тоже начало клонить в сон, и он, не разводя церемоний, полез в свой гамак, принявшись раскачиваться. Свесившиеся толстые ноги оказались выше головы, и созерцание этой картины несколько оскорбляло Миренглара.
Он развернулся и вышел; найти выход было проще, чем дорогу сюда, хотя ему всё-таки пришлось поплутать. Назойливые приставания Абадигро его донимали мало – бессмысленные разговоры в этом роде велись тысячу раз, но история про парня и Гортамира задела. В подвластном ему городе явно происходили вещи, которые не совпадали с его желаниями и волей. В городе, в котором он чувствовал себя полновластным хозяином, жило общество, не так уж плохо, по его мнению, функционирующее. Если Гортамир будет источником хаоса, пусть даже безобидного, это как-то нехорошо. Так быть не должно. Гортамир хоть никогда и не выступал явно против сообщества тадегессеров, всё же мог настроить новичка совсем не так, как это требовалось для поклонения их знанию. Полное подчинение, впрочем, тоже не было само по себе необходимым, но без него приходилось тратить время на утомительные доводы в защиту своей позиции, убеждение собеседников и оппонентов, которые всегда норовят что-нибудь возразить, глупое такое, нелепое, и вот этого Миренглар уже не терпел поистине. Ему каждый раз было очень досадно, что за это бессмысленно потраченное время можно было сделать какую-нибудь полезную работу. Он не собирался никого обманывать или использовать свою власть в личных целях, в этом его никто никогда и не подозревал, так что возражения и любые другие точки зрения воспринимал не более, чем досадные помехи на пути выполнения работы, в которую свято верил.
Все вокруг отлично знали, что целью его работы всегда было только знание. Великое знание! Он много его имел, но алкал ещё больше. Как оно ему нужно! Как он чает его обрести! Когда Абадигро говорит про существование сияющего знания, он, как ни странно, отлично понимает, о чём идёт речь. Они оба мечтали об универсальном знании, которое объяснит всё и всем, даст смысл каждому, ни один вопрос не останется без ответа. И какой же ещё, по мнению
