Джессика.
Удивительно, как в разгар трагедии в памяти остаются какие-то странные детали. Годы спустя я не смог бы ответить, сколько времени потребовалось пожарным, чтобы приехать на место. Я не смог бы сказать, сколько было времени на часах или во что я был одет. Но я никак не мог забыть абсолютное опустошение на лице Бри, когда она поняла, что мы были единственными, кто стоял снаружи горящего дома.
– Где Роб? – прохрипела она. Ее голос звучал так, словно его протащили по гравию целую милю, прежде чем он достиг ее рта. – И Джессика. Где они? – Она решительно шагнула ко мне.
– Я пытался… – Приступ кашля согнул меня пополам. Вероятно, это было даже к лучшему. Я бы ни за что не смог закончить это предложение.
Схватив меня за ворот, она рывком выпрямила меня и с ожесточением встряхнула:
– Они там?
– Я не знаю! – закричал я. Страх и неудача смешались в одну душераздирающую эмоцию.
Наступила пауза. Никто из нас не смел дышать. Мы отчаянно пытались найти какой-то рациональный выход. Она была без сознания, когда я нашел ее. Она не видела дом изнутри.
Разрушение.
Настоящее поле битвы.
Тот ад, которого мы оба едва избежали.
Нет. Бри ничего из этого не видела.
И это было заметно, потому что в ее глазах все еще теплилась надежда.
– Роб! – закричала она, устремившись мимо меня. Она поскользнулась на траве и упала: зверский жар, словно силовое поле, остановил ее на полпути. – Помоги! – продолжила она, окончательно отказавшись от попыток встать самостоятельно. – Изон, помоги мне. Мы должны вытащить их оттуда.
Мне потребовалась вся оставшаяся в мышцах сила, чтобы обхватить ее за бедра.
– Бри, прекрати.
Она вцепилась в меня, пинаясь и размахивая руками.
– Отпусти меня! Я должна вытащить их. – Ее голос эхом отражался от деревьев, и каждый звук пронзал мое сердце.
– Ты не можешь вернуться туда! – рявкнул я. – Ты не выберешься.
– Тогда ты иди. – Ее грудь сотрясалась от прерывистого дыхания. – Ты же уже сделал это. Ты сделал это. Теперь иди туда, приведи моего мужа и, черт возьми, верни все как было.
Я был в состоянии шока и держался исключительно на адреналине. Я не чувствовал ожогов третьей степени на руках или шестидюймовой раны на голове, но ее словесный пинок отправил меня в нокаут.
– Что?
– Вытащи его! – закричала она, ее лицо исказилось от такой сильной внутренней боли, что этот взгляд пробрал меня до костей. Ее гнев перешел в рыдания, но слова от этого не стали менее ядовитыми. – Ты оставил его там. Ты должен пойти и вытащить его. Он бы никогда тебя не оставил.
Я сделал глубокий вдох, отчаянно нуждаясь в кислороде, который, казалось, мое тело не принимало. Мой разум метался в миллионах разных направлений, мои нейроны лихорадочно работали, пытаясь разобраться в мире, охватившем пламенем все вокруг меня.
– Я не виноват, – с трудом сказал я, оглядываясь через плечо на разрастающийся ад. Тяжесть
