конским хлыстом плечи и спину; не очень сильно, но следы оставались. – Я тебя и в аду достану, я стану худшим твои кошмаром…
– Эйзен, – прошептал Джафар. – Тебе потом… Ай… будет стыдно.
– Не будет! – прорычал Эйзен и напоследок вытянул его неблагодарного суицидника вдоль спины в полную силу, как профессиональная служба исполнения наказаний.
Джафар дернулся и перекатился на другую сторону кровати, чтобы избежать удара; но герцог уже бросил хлыст.
Постепенно бешенство его отпускало, действительно сменяясь раскаянием.
Однако посмотрев на Джафара, он заметил, что тот истерически смеётся.
– Вот уж не думал, – выдохнул он, – что ваша светлость одарит… раба своего… такой милостью. Что подумает почтенная Мария Семёновна, если услышит мои крики? Что мы практикуем БДСМ? Но мы… о, господи… мы не договорились о стоп-слове!
– Угу, – мрачно кивнул Эйзен, поднимая хлыст и вешая его обратно на стену. – Ты как-то не учёл это обстоятельство, отправляясь на прогулку вниз. И одеться потеплее забыл. Дебил ты, Яша. В следующий раз это будут розги.
Джафар осторожно сел, опершись на руку.
– Ты очень сильно, – сказал он уже всерьёз, – меня удивил.
Эйзен покосился на него с обидой.
– А ты мне, гад, простыню испачкал. Вот что скажет Мария Семёновна, увидев на ней два длинных кровавых пятна…
Джафара снова обуяла истерика.
– Она купит тебе женские прокладки…
Эйзен отвесил ему легкий подзатыльник.
– Лучше мазь от геморроя. Я намажу тебя ей целиком, чтобы ты исчез.
– Да я так и хотел…
– Это был неправильный путь.
Джафар всхлипнул и поёжился.
– Холодно у тебя тут, – сказал он с укором.
– Да что ты, б… дь, говоришь! – воскликнул Эйзен, хлопнув себя ладонями по бёдрам. – Холодно, сука, ему, цветочку египетскому! На балконе ему не холодно было, а дома вдруг начал мерзнуть!
– А простыню я постираю, – смиренно пообещал Джафар. – Прямо сейчас… заодно и согреюсь.
– Только сам в воду не лезь, – со вздохом напутствовал его Эйзен. – И не забудь, у тебя ещё на груди ссадины. От балконных перил, они чугунные. Вот ведь послал Господь идиота на мою голову…
Пока Джафар был в ванной, герцог налил себе полстакана коньяка и выпил его залпом, роняя слёзы в стакан.
Сначала Ася. Теперь этот. Почему им всем не терпится умирать раньше времени? Неужели, думал Эйзен, я так плох, что рядом со мной людям перестаёт хотеться жить?
*
Следующие дни Джафар вёл себя смирно, постоянно извинялся и пытался быть полезным во всем.
Он вернулся к тренировкам; иногда даже пытался что-то готовить на кухне и играл с Марией Семеновной в «виселицу».
Видя такое усердие, Эйзен как-то снова взял его с собой в поездку.
Выбраться
