style="font-size:15px;"> В школе Оля как-то сказала, что не понимает, почему все бесконечно анализируют Пушкина, а о Наталье Гончаровой писала только Цветаева. Тогда этот вопрос всему классу показался идиотским и смешным. Кто такая Гончарова, что она сделала? Но Оля не остановилась. Эта несправедливость убивала ее, не давала покоя. Она хотела восстановить в правах всех, кто вершил всемирную историю, тихо оставаясь за спинами великих. Вытащить из темноты на свет их красивые аристократичные лица со светящимися мудростью глазами. Выудить из реки забвения их имена. Она так мечтала снова показать их всему миру. Ткнуть напыщенных умников носами: «Кем бы вы все были без них?».
Кэт вздохнула и задумчиво свернула на улицу Лукьянова. Еще не было и одиннадцати, поэтому она решила позавтракать в каком-то малюсеньком кафе, на которое случайно наткнулась. Попросила кофе и блины. Залезла по очереди во все соцсети. Ленты бездушно выплевывали новые и новые скорбные посты. Все вспоминали, как с Олей познакомились, какой она была коллегой, каким другом. Кэт хотела тоже что-то написать, но так и не смогла. Просто поставила в статусе с десяток запятых.
Еще раз просмотрела ночную видеозапись. Убийцы, как и раньше, на ней не было. Кэт вытащила из сумки пакетик с окурком и сигаретной пленкой. Вот дура. Обычный мусор.
Соцсети сходили с ума. Как же быстро в их сжатом узком мирке разносятся печальные новости. Ах, Оля, Оля, Парамоша. Сумасшедшая. Была сумасшедшей. От прошедшего времени что-то ударило в висок. Да не может такого быть. Такие не умирают. Даже те, кто уверяют, что двадцать шесть лет вполне достаточно для жизни. За это время можно многое успеть. Прочесть, посмотреть, полюбить. Написать.
Почему Оля? Почему не она сама? Оля – почти такой же гений, как Толстой. И Кэт, жалкий, не имеющий амбиций и высоких идей, бездарь, не написавший за свою жизнь ничего важного, ни слова. Но столько прочитавшая. Зачем? Взявшая так много у этого мира, но так и не удосужившаяся вернуть ему ни строчки.
Кэт не понимала, трезва она, пьяна, спит или бодрствует. Мир то неистово кружился, то вдруг замирал, солнце то слепило, то вмиг исчезало. Она бы не сказала, что ее мучило похмелье. Нет, это было что-то другое. Какое-то зыбкое ощущение, что она находится в плохо отрисованной, с огромным, глобальным багом35, компьютерной игре. Хотелось немедленно выбраться в реал, но из отвратительного, выдуманного кем-то мирка, не было выхода. Он сжимался до размеров надстольного абажура и снова расходился, чтобы дать ей возможность сделать вдох. Придуманная кем-то жизнь рассыпалась, крошилась, первобытной глиной падала под ноги и собиралась, слипалась заново, становясь надмирным существом, Големом, в темно-сером лице которого то и дело проступали Олины черты. Кэт вглядывалась в них, но не узнавала. Ей казалось, что она видит это знакомое с детства лицо будто впервые. Неуловимое, неузнаваемое и так и не узнанное. Кем стала она, бывшая одноклассница, выискивая великих женщин? Могучим соединением всех их черт? Ускользающая, чужая, неуловимая.
Баг – ошибка в системе, приводящая к выдаче некорректного результата.
