Владимировичем и купили сушеных кальмаров и какое-то готовое кушанье из угря. Название я его не запомнил, хоть поручик его и озвучивал.
Тосты у нас – русско-японские. К нашим обязательно добавляем – кампай! Это примерно – до дна. Ну, а как же с такими ёмкостями ещё можно…
– Александр Владимирович, про нашу вывозку отсюда ничего не слышно? – я задаю поручику ставший уже традиционным вопрос – он всегда первым все новости узнает.
– Пока ничего нового…
Глава 5 Домой!
Наконец, где-то в верхах вопрос с нашей вывозкой из Японии решили.
– День-два и прощай сакура, – весьма поэтично выразился Александр Владимирович.
– Ну, не прошло и полгода, – поддержал я его уже гораздо прозаичнее.
Радостно мне было, но не совсем. Больше не получиться в додзё приходить.
Надо сказать, что взаперти в лагере военнопленных после объявления мира нас не долго продержали. Через две недели возобновились наши походы с поручиком к старику-китайцу.
Народ в лагере забузил и коменданту пришлось выход за его пределы вновь разрешить. Ну, я с Александром Владимировичем сразу же своё совершенствование в боевых искусствах и возобновили.
Тут я бузу и показал во всей красе. Это громко, конечно, сказано. Вот Федора бы сюда…
Сэнсэй, как всегда, был невозмутим, но глаза его внимательно за мной следили. Ладно, не жалко, я у него большему научился. Да и удар сейчас я держу как не знаю кто. Опять же, сэнсэю спасибо.
Ещё и почти весь январь нового, девятьсот шестого года, мы с поручиком-молчуном успели потренироваться, но – всему хорошему когда-то приходит конец.
– Судами Доброфлота нас будут вывозить.
В очередной раз Александр Владимирович всё уже знал, словно ему из Санкт-Петербурга это по прямому проводу сообщали.
– На пяти судах пленных во Владивосток будут отсюда отправлять, – уточнил поручик.
То, что это будут десять генералов, два адмирала, тысяча шестьдесят шесть офицеров, пятьдесят одна тысяча триста тридцать солдат и восемь тысяч семьсот восемьдесят три матроса, он, само-собой, знать не мог. Но, именно столько вернулось в Россию. Небольшое количество пленных решили остаться в Японии, но Бог им судья…
Кстати, позднее оказалось, что информация по кораблям Добровольческого флота у Александра Владимировича оказалась не совсем точная. Но, тут уж он совсем был не виноват. Так ему сказали.
Я и поручик собрали свои узелки, поближе к сердцу выданные японцами бумаги спрятали.
При оформлении документов я ещё и одно дельце в своих интересах провернул. Правда, это мне некоторой суммы йен стоило. Почти всё отдал, что у меня было тут скоплено из ежемесячных офицерских выплат. В лагерных документах я подпоручиком числился, но японец-писарь, не поедут же в Россию его бумажку проверять, указал, что возвращается
