мерзлотоведы и гляциологи ездят, – оживилась аспирантка. – Все остальные в Калужской области сидят, в Сатино: и после первого, и после второго курса. Скучища, по-моему! Правда, геодезическую практику наш курс умудрился все же в Крыму, на базе геологического факультета пройти.
– В Крыму, в Прохладном, недалеко от обсерватории? – обрадовался я.
– Ага!
– В Бахчисарай, в Чуфут-Кале втихаря бегали, яблоки по соседству воровали?
– И бегали, и воровали! – засмеялась Ольга. – И преподаватели грозились, что если у кого в палатке найдут яблоки, то сразу же отчислят! Так затаившись и похрустывали по вечерам!
– А сюда балаянцевский папаша протекцию делал?
Отцом Балаянца был известный ученый-гляциолог, профессор МГУ Эрванд Суренович Балаянц. Сдавал я ему как-то экзамен, будучи студентом.
– Он самый. Меня же интересуют долинные ледники альпийского типа: ни на Алтае, ни тем более на Полярном Урале, сам знаешь, похожего практически нет. На Кавказе тоже сейчас не очень-то – баз нет, исследования почти не ведутся, а о Памире и говорить не приходится. Одним словом, за то, что я здесь – Эрванду Суреновичу спасибо.
– А в Швейцарию что? С факультета, я знаю, там бывают.
– В Швейцарии чтобы столько на леднике посидеть, уйму денег надо!
– Ну и специальность же ты выбрала – по полгода во льдах безвылазно! – посочувствовал я ей. – Соскучилась, наверное, по лету-то, по настоящему лету?
Подперев ладонью голову, Ольга мечтательно прищурилась:
– Да… лето… дача, вечерняя свежесть после дневной жары, полуночные посиделки, – улыбнулась она, – и тишина, непривычная после суматошной Москвы тишина: лишь лай собак где-то там в поселке, да шум последних электричек за лесом… Если честно, соскучилась!
Ни с того, ни с сего, сам себе удивляясь (откуда это только все берется? Может раскрытый на столе журнал со стихами Му-му, может славная девчонка с погрустневшими от воспоминаний глазами спровоцировали? Да, и не плебеем же прикидываться, в конце концов!), я прочел:
…упиваясь вечернею вольницей,
Чуть шевелится флюгер на крыше,
Под сурдинку лягушки чуть слышно
Сквернословят в пруду у околицы.
Псы окрестные взлай и вразножку
Заступают в вечернюю смену,
Пахнет свежим, подсохнувшим сеном
И пожаренной с луком картошкой.
Осторожно, словно боясь спугнуть, Ольга повернулась ко мне.
Кот хозяйский у ног наших ластится:
Симпатяга – сякой и бесстыжий…
Потрепал я уши лежащего у нас в ногах пса. Пиня, радостно зевнув во всю розовость пасти, дробно застучал хвостом по полу.
И с тобой мы роднее и ближе,
Чем в обычной московской сумятице…
Перевел я взгляд на Ольгу.
