тот, кто все же пытается об этом рассказать, поневоле допускает ошибки…
Вместо введения: Головоломки со счастьем
Переживание счастья каждый производит только сам.
Эта книга началась задолго до моего рождения: в начале 30-х годов 20 века. Моя достопочтенная бабушка, многолетняя вдова, в пятьдесят с небольшим лет неожиданно для всех объявила о своей беременности. Ее дочери тогда было чуть за двадцать, пройдет еще тридцать, и она станет моей фактической бабушкой, поскольку «достопочтенной» уже не будет.
По рассказам родственников, объектом бабушкиной любви и большой страсти стал красивый грек, известный в прошлом преуспевающий промышленник, старше ее намного, но… женатый. Плод их поздней любви появился на свет, когда ей уже было почти пятьдесят два, – это был мой будущий папа. К моменту его рождения грек срочно устремился на свою историческую родину в Грецию. Шел 1932 год и всю бабушкину семью за эту связь, с кучей детей и родственников, выслали в таинственное до сих пор для меня место где-то на Урале, под названием Дуван. Эта история не стала скелетом в шкафу, ее рассказывали в семье достаточно часто как образец большой и несчастной любви, причем каждый рассказчик добавлял в нее свои интерпретации, от которых она становилась с каждым годом все романтичней и загадочней, обрастая все новыми подробностями. Я слушала эти интригующие рассказы, решая внутри своей детской души первую головоломку о любви и отношениях мужчины и женщины: как двое любящих могут расставаться, чтобы никогда больше не встретиться, не поинтересоваться и даже не окликнуть в течение жизни друг друга?
Вторая история – уже про других героев жизни – моих родителей. За тридцать шесть лет брака эти двое, будучи красивой парой, умнейшими людьми, образованными, интеллигентными, много чего достигшие в своей жизни, не смогли достичь главного – они никогда так и не Встретились. Не встретились в том самом буберовском [1] понимании, чтобы увидеть друг друга не через призмы своих ожиданий и фантомов, а такими, какими были на самом деле.
Они прожили отвратительную семейную жизнь, о которой вспоминать не самое увлекательное и приятное занятие, и все свое детство я мечтала только об одном – чтобы они развелись и были счастливы – каждый отдельно от другого. Это была вторая головоломка моего детства: как два человека, говорившие друг другу о любви до самой смерти отца (а он ушел первым), не могли ни нормально сосуществовать вместе, ни расстаться?
Третья история – это дом, по сути, моих вторых родителей, той самой «ненастоящей» бабушки, по родству – это сестра моего отца, и такого же «ненастоящего» дедушки, жизнь с которыми была спасательным кругом от жизни с родителями, оазисом до моего взросления. Они были почти ровесниками, прожили длинную совместную жизнь – шестьдесят два года – я когда-нибудь напишу о них рассказ или повесть (это неважно). Они любили и обожали друг друга, регулярно для разнообразия ругались, но эти ссоры с годами становились для меня все чаще комичными, хотя для них они всегда были с драматичным лицом по всем законам жанра парного конфликта.
Дедушка не просто любил – он всю жизнь служил бабушке в прямом смысле слова, но именно момент ее смерти стал третьей и очередной головоломкой о парных хитросплетениях. Она умерла на рассвете, ему тогда было уже девяносто, он вышел на кухню, я сидела, молча курила, и он, взяв сигарету (хотя ни одного дня в жизни не курил), затянулся и тихо сказал: «Ну ничего… может, хоть теперь, пусть немного, но поживу спокойно, бог даст». Для меня этот момент стал таким же ошеломительным, как если бы мне предложили осуществить восход солнца вручную. Загадка, которую я теперь понимаю и знаю, как можно решить, – тогда казалась непостижимой: неужели даже от любимых людей в отличных отношениях можно так устать, чтобы смерть воспринимать как освобождение? Впрочем, с мамой ведь так и случилось: если бы папа неожиданно не умер от передоза алкоголем, она бы все равно никогда так и не решилась вырваться от ненавистных и зависимых отношений.
Четвертая история – мой брак, единственный и продолжающийся, и я надеюсь, что у нас с мужем еще есть время впереди для трансформаций. Брак стандартный для советского периода: традиционная разница в пять лет, я чистейший гуманитарий, он – инженер, совместное проживание с родственниками (а как иначе в советские годы!). Первые двадцать лет брака – время бесконечной борьбы за власть двух сильных личностей, самодостаточных и успешных на своих профессиональных поприщах, перетягивание каната «кто кого» и регулярный шантаж друг друга разводом. На заре первых лет брак далеко не безоблачный. Я думаю, что развод, как результат нашей бесконечной борьбы, был бы обеспечен, если бы не родовое послание, транслируемое мне постоянно близкими: «В нашей семье разводов не было и не должно быть». И я честно несла знамя с родовым посланием над головами своей семьи. Трудно сказать, что все-таки могло случиться
Мартин Бубер (1878–1965 гг.) – великий еврейский философ и гуманист. Автор известной книги «Я и Ты» (1923 г.). По Буберу, если встреча произошла, ошибиться невозможно. «Я – Ты» – встреча или Откровение, это событие, в котором человеку удается встретиться и войти в отношение с Другим. (Стилистика сохранена авторская.)
