второго класса, ну максимум для пятого! Ты – в восьмом, понимаешь? В восьмом! И план у тебя должен быть сложный!
«Да он и так для меня чересчур сложный. Я не знаю, что писать ни в сочинении, ни в плане», – подумал Тоха и перечеркнул написанные цифры.
– Так, спокойно, – скомандовала себе Тамара Георгиевна, уже принимая роль учительницы, а не матери. Она несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, взяла ручку с красной пастой и принялась объяснять, задавать вопросы, подводить к мыслям сына, как самого последнего двоечника.
Тоха сначала ничего не понимал – между ним и матерью как будто стояла стена, через которую не могло пробиться ни одно объяснение. Но постепенно, видя, что мать на него больше не кричит, Тоха успокоился, и стена пропала, дело пошло.
– Не надо писать техническими словами. Пиши человеческим языком, – то и дело напоминала ему мать, поглядывая на то, что он пишет.
Через два часа черновик был готов. Тоха взглянул на часы. Было полседьмого.
– Чёрт! Чёрт! – Тоха выскочил из-за стола. – Мам, мы должны были с Федей встретиться. Мам, можно я пойду?
– Вот твоя благодарность! – проворчала мать. – Я из-за тебя тетради недопроверила, к урокам не подготовилась, а ты… Ладно уж, иди, придёшь – перепишешь на чистовик. Сегодня же! – на всякий случай уточнила она.
– Хорошо! – И Тоха выскочил из избы, на ходу просовывая руку в рукав куртки. Он сообразил, что в спешке забыл тетрадь по истории – ведь они собирались конспектировать что-то. «А, ладно, поздно возвращаться», – подумал он. Но тут ему в голову пришла другая, более страшная мысль: «А вдруг они там уже целуются? У Феди же есть своя комната!» Тоху даже прошиб холодный пот. Он вдруг остановился. «И зачем я туда пойду?»
«Да нет! У батюшки в доме – да целуются? Не может такого быть, – успокоился тут же Тоха. – Тем более Янка сама меня позвала». И Тоха всё-таки пошёл к Фединому дому. «Я даже не посмотрел, как выгляжу», – новая мысль засверлила мозг перед самым домом. Он обеими руками пригладил свои тонкие непослушные белокурые волосы, темнеющие к затылку и вискам, поправил рубашку, которую ещё не переодел со школы. «Надо было зубы почистить ещё раз и носки сменить, – подумал Тоха. – Придётся поменьше открывать рот и сидеть, стараясь не двигать ногами».
Он зашёл в сени, отметил, что Янкины лакированные ботинки тут, и робко постучал. Дверь открыла матушка Ольга с малышкой на руках.
– Проходи в комнату, – пригласила матушка, – они там. Но скоро мы укладываемся спать, поэтому ненадолго, не больше часа, хорошо?
– Хорошо, – кивнул Тоха.
Яна в чёрной мини-юбке, в леггинсах и свит-шоте сидела с ногами на заправленной кровати и вообще держалась совершенно по-свойски, как будто бывала тут миллион раз. Федя склонился над письменным столом и что-то подчёркивал карандашом. Видимо, те самые тезисы.
– Смотри, нужно выбирать только самое главное. И стараться записывать коротко, может быть, даже схематично. О, Тоха, привет! – Федя увидел друга и встал из-за стола.
– Привет-привет! –
