Сейчас я – ведущая. И моё счастье, что дорога единственная, и выбирать не из чего, я ведь могу и в трёх соснах заблудиться.
Две небольших рощицы мы с Тейлором проскакиваем, не задерживаясь, а вот в очередной я намерена устроить привал. До неё остался небольшой рывок: перевалить через холм, а там уже видны кудрявые маковки деревьев и подаёт голос одинокая кукушка. К стыду своему признаюсь: устала. Это для бывалых путешественников с пяток километров отмахать – раз плюнуть, а для меня очень даже чувствительно. И о чём я только думала? Надо было перед уходом заглянуть на конюшню, может, удалось бы вывести Лютика …
А ты, Ваня, ни о чём не думала, скептически напоминает внутренний голос. Не до того тебе было. Скажи спасибо – кровью не истекла после того, как в разбитое окно протиснулась. Всё? Пожаловалась – и будет. Работаем с тем, что имеем, и нечего в пустой след плакаться.
К тому же, нашла бы я эту конюшню вообще, в том сумеречном состоянии, в коем пребывала после мозготряски? Да если бы и нашла – упёрлась бы в закрытые ворота. А было бы не заперто – попробуй, сыщи Лютика среди остальных, там ведь полно лошадей: и для выезда, и для верховых прогулок, и для хозяйственных надобностей. Видела я вчера эту конюшню: с хороший ангар, поблуди-ка там в темноте… Ну, нашла бы Лютика, а что дальше? Никто меня не учил, как его седлать и обихаживать. Мне его приводили «одетым», накормленным, напоенным, и всё это делал за меня кто-то другой. Вроде бы витало в воздухе, что теория, не пройденная до отъезда, будет познаваться в дороге, но… сейчас это выглядит как-то несерьёзно. Легкомысленно. Если только не предположить, что Наставник с самого начала рассчитывал отправить меня в квест не одну. Или вовсе не думал отправлять…
Или я опять чего-то не знаю? Сэр Майкл далеко не прост. Да, он изысканно вежлив, заботлив, предупредителен, но как ловко может ускользнуть от заданного в лоб вопроса, увести разговор в иную сторону – иной раз диву даёшься. Будь я заядлой детективщицей, смело предположила бы, что паладин ведёт какую-то свою игру, вне границ моего понимания, но… Одно-единственное «но»: я в этом Мире никто, пешка, и было бы чересчур нелепо предполагать, что вокруг моей незаметной персоны крутится какая-то интрига.
Ваня, это грандиозно. На полном ходу, забыв про оборванный вид, усталость и саднящие ладони, ты ударяешься в размышления. Значит, «крыша» окончательно вернулась на место; однако, не перемудри. Что-то тебя заносит. В ком ты засомневалась? В паладине? Вот уж кто человек слова, так это Воин Господень. И раз обещал снарядить тебя в дорогу – снарядил бы. Ведь, что ни говори…
Растерянно чешу в затылке. А ведь он меня умыкнул прямо из-под носа у воеводы, сэр Майкл! Кто ж знал, что нас с Гелей не просто на прогулку пригласят, а доставят в замок, да ещё и попросят остаться. Нарушила ли я слово, данное Ипатию? Вроде бы и да, а с другой стороны – умысла-то сбежать не было. Не было!
Погрузившись в размышления, сперва не замечаю, что дорога пошла под уклон. Чуть подальше она делает перед рощей петлю, огибая маленькие красочные деревянные домики на курьих ножках. Да это ульи! С тревогой поглядываю на Тейлора, а тот трусит себе рядом, не подозревая, какой опасности подвергается. Впрочем, рано ещё бояться: рассвет едва занялся, и пока роса не высохнет, пчёлам вылетать рано. Беда в том, что не любят они собак. Сколько помню, дедова Жужа на пасеке вечно пряталась в лопухах, едва заслышав характерный злобный гудёж. Дед потому и не держал больших псин, а всё мелких, чтобы им легче хорониться было. Да и не сторож ему нужен был, а только чтобы «звонок» по двору бегал и голос подавал.
Конечно, пчелиные домики не на курьих ножках, а на высоких жердях-сваях, но в траве они тонут по самые летки, ведь поле, что граничит с рощицей, до самого горизонта заросло… фацелией, вот я и вспомнила! Дед каждое лето вывозил ульи в поле с медоносами, так что эти синие цветочки я ни с чем не перепутаю. Здесь они гигантские, мне до пояса, наверное, местная разновидность; выше только редкие гнёзда подсолнухов проглядывают. Поставлены ульи грамотно, летками на восток, на освещённой стороне. Солнце встанет, пчёл и разбудит и согреет, а когда поднимется выше – густая тень от деревьев прикроет всю колонию от чрезмерного дневного зноя. Вот тогда, не боясь перегрева, мохнатые трудяги примутся за работу, и до заката к ним лучше не соваться. Кусаются-то они все, но вот есть виды нормальной кусачести, а есть злобные, повышенной агрессивности. Но об этом я напоминаю себе, чтобы не потерять бдительности, а по факту мы с Тейлором должны успеть проскочить.
Пока роса не высохнет.
Здесь десятка три ульев, может, и больше. При такой пасеке обязательно бывает сторож или смотритель, ибо любителей полакомиться на дармовщину всегда хватает. Возможная встреча с незнакомым человеком тревожит больше, чем пчелиные жала; из-за прессинга грядущего квеста мне за каждым кустом мерещится опасность. Но отыскать хоть кого-то необходимо, дабы узнать, где я нахожусь, есть ли впереди деревня или город, и куда мне вообще податься?
В роще тихо, лишь изредка подчирикивают одиночки-пустельги. Сквозь деревца проходят снопы рассветного
