должок.
– Понятно, – как-то разочарованно произнес Алексей. – И каким образом ты собираешься это сделать?
– Пока не знаю, – честно признался я, – но что-нибудь придет на ум. Знаешь, после трехлетней отсидки чертовски хочется жить. Тебе это не понять, для этого надо сперва побывать там. Ты привык ко всему этому, – обвел я глазами комнату, – поди и не замечаешь, в каком богатстве обитаешь. А у меня нет абсолютно ничего: ни квартиры, ни жены, ни сына. Из этого можешь легко понять, как много мне надо.
– Ты изменился, – констатировал Алексей. – Я знаю, что стал другим, но про тебя я почему-то думал, что ты останешься прежним.
– Ну ясно, – усмехнулся я, – тебе хотелось бы, чтобы я остался таким же наивным идеалистом и тем самым ты бы сохранил себя во мне, а сам бы продолжал вести свое роскошное существование. А я бы служил твоим оправданием; дескать есть кто-то, кто сохраняет неиспорченной свою душу. Ну уж нет, дорогуша, так у нас не получится. У меня больше не осталось ни одной искорки желания идти на жертвы. Извини, коли разочаровал.
– Да нет, все нормально, – тускло сказал Алексей. – Давай еще раз выпьем.
– Давай выпьем, да я пойду. А то твои придут, застанут двух пьяных мужиков, напугаются. Скандал получится.
– Но куда ты пойдешь, у тебя же нет своего угла. Переночуешь сегодня у меня.
– Не беспокойся, найду. В таком большом городе бывшему спецназовцу не отыскать уголка для ночлега? Быть такого не может.
Алексей не стал настаивать, мое решение явно пришлось ему по душе. Мы выпили на посошок, я встал и направился к выходу.
– Прощай, – сказал я. – Рад был повидаться.
– Но ты же еще зайдешь, мы встретимся, посидим как раньше в пивбаре.
– Поживим, увидим.
Мы пожали друг другу руки, и я стал спускаться на лифте вниз. Немного не такой я представлял встречу с боевым другом.
При Алексее я немного хохорился, хотя на самом деле ситуация была хреновой. Идти-то мне было действительно некуда. Конечно, были те, что могли меня приютить, но я вдруг ясно понял, что не хочу ни от кого зависеть. Даже встречаться больше ни с кем не желаю. Я почувствовал, как мне трудно находить с людьми общий язык; те три годы, что я провел в изоляции от них, как оказалось, проложили между нами, широкую межу. И сейчас я не знал, сколько у меня займет времени, чтобы ее засеять новой травой.
Я задумчиво шел по городу, взяв за основу при выборе маршрута выражение: «куда глаза глядят». У меня было ощущение попавшего в западню зверя. Я был на свободе, шел по огромному городу, но при этом чувствовал, что обложен со всех сторон. Этому городу я абсолютно не нужен, как вещь ребенку, из которой он вырос. Когда-то я был тут своим, и я был настолько органично вписан в него, что почти не замечал, где я нахожусь, как ко мне относятся, Я черпал из этого источника и силы, и знания, и средства, мне казалось, что он бесконечен, что его не только хватит на всю мою жизнь, но еще останется моим детям. Но оказалось все совсем
