как будто усыпляет, но заснуть я не могу. Это странно и непривычно, потому что я всегда сплю в самолете. С детства меня укачивает при взлете и посадке, и мне скучно смотреть в иллюминатор на облака во время полета. С земли облака кажутся всегда разными, они манят и волнуют, особенно, когда лежишь на зеленой траве, мечтаешь о чем-то, глядя в голубое небо, и представляешь, что там, за белыми невесомыми облаками есть что-то чудесное и прекрасное. Особенно в детстве. И еще в детстве я всегда верила, что облака, изменяясь и принимая разные формы, то знакомые, то фантастические, передают нам тайные знаки, и если правильно их разгадать…. А из окошка самолета все ясно и научно – вот облака, сверху они кажутся мне совершенно одинаковыми – неровная белая гряда, а под ними такая знакомая и тоже одинаковая поверхность нашей земли. Нет, конечно, первый раз увидеть маленькие машинки и домики, похожие на спичечные коробки, речку, будто нарисованную на карте, и озера, больше смахивающие на лужицы после дождя, было, в общем-то, забавно, но это только в первый раз… В общем, сплю я в самолетах. Обычно. Только сейчас мне почему-то не заснуть и это немного тревожит меня. Сквозь полуприкрытые веки я вижу пассажиров – почти все спят. Нет, не все. Впереди меня читает девушка, что-то высматривает в темном окне задумчивый молодой человек, сидящий со мной в одном ряду. Я вижу, как он морщит лоб и прищуривает глаза, как будто мысленно ведет с кем-то спор, но и он скоро уснет, это чувствуется по его расслабленным плечам и ровному неглубокому дыханию. Ночь. Лететь нам еще долго. Почему я не сплю? Это так утомительно и так тревожно. Опять тревожно. Что за чушь лезет в голову? Откинув голову на спинку кресла, я закрываю глаза. Надо уснуть, расслабиться и представить себе какое-нибудь приятное, почти сказочное событие, бал, например. Легкие как будто воздушные платья, мерцающие свечи, тонкая прозрачная вуаль, слетающая с плеч в плавном движении вальса… и музыка. Раз-два-три, раз-два-три…
Резкий звук, похожий на треск разрывающейся материи, только много сильнее и резче, разворачивает уже почти уснувшую, свернувшуюся в точку тревогу и выплескивает ее наружу. Я резко открываю глаза и ослепленная ярким светом, проваливаюсь в черноту. Катастрофа.
Я лежу с закрытыми глазами и боюсь пошевелиться. Мой мозг судорожно пытается понять, что произошло и пока не может. Я старательно прислушиваюсь и вдруг чувствую, как на грудь ко мне мягко прыгает кот. Меня это ничуть не пугает, напротив, это очень привычно и даже правильно. Поэтому я почти спокойно открываю глаза. В первое мгновение я в некотором замешательстве – неестественно ярко блестят его желтые с зеленью глаза, но это только мгновение. Клим урчит, старательно лижет шершавым языком мой лоб и щеку, нетерпеливо перебирает лапами, слегка царапая мне руку. Все правильно. Он будит меня на работу. Самолет, девушка с книжкой, парень у темного иллюминатора, моя тревога, и катастрофа – все это только сон. Сон! Боже мой! Какое счастье, да, да, именно счастье, необъятное, невзаправдашнее, ликующее, какое бывает только во сне, такое счастье охватывает меня. Утро, доброе всем утро!
Удивительное дело, но я легко встаю, хотя вообще-то люблю поваляться в постели, как самая обычная лентяйка. Еще удивительнее, что я хочу есть и с аппетитом съедаю приготовленный заботливым мужем творог, и два (два!) бутерброда. Просто какой-то кошмар, где же ты, мое интеллигентное утонченное, почти аристократическое утреннее отсутствие аппетита? Так ведь недалеко и до борща с макаронами на ночь, этак после одиннадцати…. Но даже эти мысли не портят моего настроения. Я хочу, чтобы все сегодня было хорошо.
А рабочий день начинается обычно: мимолетное обсуждение вчерашней телепередачи в приемной, традиционное «как дела?» и такое же традиционное «спасибо, все нормально!» – с сотрудниками соседнего отдела. А минут через двадцать пошло-поехало: акты, списки, телефонные звонки, маркировка предметов, глюки старенького компьютера и небольшое объявление на доске, что сегодня состоится методическая поездка в Мальской монастырь, отъезд от музея в 11.00. Привычные музейные будни.
– Наташа, ты едешь в Малы? – моя подружка Аленка только заглядывает в кабинет, но дальше не проходит, видимо просто пробегает мимо, торопясь по какому-нибудь делу.
– Еду, еду, – мне радостно видеть Аленку, я еще не привыкла, что она теперь снова каждый день на работе. Только вчера она вышла после декретного отпуска. Ее малышу исполнилось три года, и хотя в садик его еще не отдают, и бабушка согласна сидеть с любимым внуком, но мама – извольте на работу. Пока Алена сидела с сыном, мы виделись все-таки редко. Конечно, звонили друг другу часто, в гости иногда ходили – на дни рождения или праздники: дружим-то мы давно и крепко несмотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте, да и мужья наши вместе работают. Но теперь, когда мы видимся каждый день – это совсем другое дело.
– Место в автобусе занимай, если первая придешь, – кричу я ей вдогонку, и слышу ее радостное далекое «ладно».
Место занимаю я. Как всегда, впрочем. Мне смешно, когда в окошко я вижу, как Алена почти бегом бежит, надеясь занять лучшие места в автобусе,
