n>Знакомство
Пробуждение. Это жестокое, вязкое, мутное похмельное пробуждение, когда границы сна и реальности, тяжёлого бреда и воздушных галлюцинаций размыты до полной их неразличимости и абсолютной нечувствительности при переходе из одного состояния в другое и обратно. Когда это самое состояние зыбко и нестабильно, как поверхность океана, и естественная тяга жить вдруг сменяется непреодолимым желанием сдохнуть и прекратить эту пытку раз и навсегда. А затем снова откат и отчаянные попытки хоть как-то зацепиться за ускользающую жизнь, и снова приступ безнадёжного пессимизма и острое желание поскорее всё закончить. И таким жесточайшим манером бесконечно вверх – вниз, вверх – вниз, вверх – вниз, ну чисто американские горки, будь они неладны.
Такими перегрузками хорошо тренировать космонавтов перед длительным полётом куда-нибудь подальше в глубины Вселенной, а не испытывать простых и наивных человеков на выносливость и стойкость ко всяким там экстремальным внутренним химическим процессам, которые сильно затрудняют и препятствуют функционированию обычных расслабленных организмов.
Но в жизни всё наоборот, полнокровные и хорошо тренированные космонавты пьют компоты, едят витамины и отдыхают в саунах, а за них отдуваются нервные, измученные стрессами и плохо оплачиваемым тяжёлым трудом, совершенно чуждые всякой физической культуре законопослушные граждане.
И где та справедливость? Хотел бы я задать этот вечно риторический, но не менее актуальный во все времена вопрос. А нету её и в помине! И не сыскать её нигде, ни на давно и безуспешно разлагающемся западе, ни на лукавом востоке, ни на легкомысленном юге, ни на наивно практичном севере. Тем более нету её и у нас на наших давно забытых Богом, хотя и высоко духовных да глубоко моральных, но мало заселённых и плохо приспособленных для жизни необъятных просторах.
В маленькую комнату через мятую штору вполз серой крадущейся тенью рассвет. Стали различимы некоторые детали обстановки и интерьера. Истинных ценителей прекрасного я бы попросил отвернуться и не смотреть, дабы не оскорбить свой нежный, утончённый и изысканный вкус видом сего неказистого жилища. В углу стоял видавший виды письменный стол, сбоку такой же шкаф, на стене – две полу заполненные книжные полки. Вся мебель была явно не нова, но и до антиквариата ещё не дотягивала, типичный ширпотреб советской эпохи среднего периода. В дальнем углу бесформенной грудой громоздился старый диван с драной обивкой. Вокруг него на полу лежал приличный слой крошки старого уже затвердевшего поролона, который обильно высыпался изо всех щелей.
На диване под одеялом что-то зашевелилось. Приближающийся рассвет своей маетой заставил это что-то произвести некоторые действия, которые в данных условиях были крайне опасны и могли даже закончиться трагически. Одеяло медленно сползло и показался опухший полуоткрытый глаз. Тот, кому принадлежал этот глаз, конечно же не был никаким Циклопом, просто второй пока не желал открываться ни в какую. Прилагая нечеловеческие усилия, стеная, вздыхая и нечленораздельно мыча, это существо попыталось сползти со своего ложа. Удалось это ему не сразу, попытки с третьей. Наконец оно приняло вертикальное положение и застыло в этой позе на некоторое время.
Определить пол сего создания пока не представлялось возможным, так как оно завернулось в одеяло и на поверхности торчали только пятки. Пошарив ногой по полу и нащупав один тапок, существо надело его не на ту ногу, да так и осталось сидеть в полной прострации. Минуты через три, собравшись с силами, оно встало при помощи шкафа и других подручных предметов. Цепляясь за стены и всякую нехитрую обстановку, нетвёрдо побрело в одном тапке не на ту ногу в сторону кухни. Там напузырило себе стакан воды из фильтра и с трудом выпило его. Последовало ещё несколько минут прострации, а затем оно сорвалось с места и стремительно (если можно назвать стремительными движения в его состоянии) заковыляло в сортир.
В этом секторе квартиры, относящемуся к нежилым помещениям, стали ясны столь поспешные его действия. Дойдя до ванны, а санузел был совмещённым, существо переломилось пополам, мордой вниз, внутрь большой вместительной ёмкости. Его стало выворачивать со всеми сопутствующими звуками, запахами и прочими неприятными деталями сего процесса. Но мы из-за деликатности и разных прочих брезгливых чувств не станем заострять своё внимание на этих моментах.
Итак, закончив с неприятной болезненной процедурой, существо приподнялось и налившимся кровью почти уже совсем закрывшимся глазом с отвращением стало рассматривать недавнее содержимое своей утробы. Из различимого можно было идентифицировать только капусту. «Откуда капуста, какая капуста, была ли вчера капуста?» Думать совершенно не было ни сил ни желания. Да и как думать то, если какой-то мерзопакостный негодяй засел в башке и использует сей храм мысли в качестве бубна. Долбит методично, мощно и безжалостно, да так, что эхо разносится по всей тушке, заставляя несчастное тельце
