рывал высокий мол Большого порта.
Но это не мешало Ботику мечтать.
Он представлял, как прекрасны были эти корабли. Белые с блестящими медными гвоздями, и звонкими бронзовыми колоколами. И великолепными верёвочными лестницами, что вели туда в поднебесье, где красовались яркие флаги.
Ботик слышал, что этих красавцев все называли Корветами, Бригантинами, Клиперами. В своих парусах они приносили ароматы южных морей, запах магнолии. Пока он был маленький, Ботику ничего не оставалось, кроме как мечтать. Но вот он подрос и в один из дней решился – выплыл в большую Гавань.
Сколько вокруг было кораблей!
Стоял шум: скрипели мачты, пели туго натянутые канаты, хлопали паруса, стучали реи.
И не было для Ботика более прекрасной музыки, чем этот многоголосый приморский шум.
Сначала Ботику казалось, что все корабли уходят в Большое плавание.
Но присмотревшись, он увидел, что большинство из них уютно устроились у тёплых причалов и подолгу никуда не выходили. Но что ему было думать о них, если мимо проплыл красавец – Корвет, весь в голубых парусах и разноцветных флагах. С берега Корвету салютовали пушки. И со всех кораблей его приветствовали матросы. Он выходил из гавани в дальний поход. Ботик подплыл ближе и, набравшись смелости, крикнул:
– Доброго пути, дяденька Корвет!
Неожиданно Корвет посмотрел в сторону Ботика и улыбнулся:
– Счастливо оставаться, Малыш!
От радости Ботик забыл обо всём. И всё плыл и плыл рядом с Корветом. Когда гавань осталась позади, Корвет спросил:
– Что тебе привезти из Австралии Малыш?
– Привезите мне… привезите… – Ботик не знал, где Австралия, что там есть, поэтому крикнул:
– Возвращайтесь сами, дяденька Корвет!
Корвет ничего не ответил.
В Гавань Ботик вернулся только к вечеру. Корабли, те, что стояли на причале, о чём-то разговаривали, глядя на Малыша. Они высокомерно отвернулись от него, считая, что слишком уж много чести, чтобы спрашивать, где он был. Хотя говорили именно об этом. Ботик ещё не знал их нрава, и смело подплыл к ним. Он был уверен, что они сродни Корвету.
– Как хорошо быть кораблём, – сказал Ботик.
Старая Шхуна снисходительно хмыкнула. Она всю жизнь возила хамсу, и у неё было своё мнение на этот счёт. Бывший пиратский Бриг даже не удостоил Ботика ответом, а Шаланда только качнулась с борта на борт.
Ботик подумал, что его слушают, и продолжал:
– Вы знаете, о чём я мечтаю? У меня есть мечта. Я хочу… – вдруг он увидел, что суда фыркают, сдерживая смех. Ботик замолчал, и хотел было уплыть в свою бухточку.
– Что же у тебя за мечта? – спросила насмешливо Шхуна.
– Я… Я поплыву в Австралию! – выпалил Ботик, но не успел он окончить фразу – взрыв хохота пронёсся по Гавани.
– Ах-ха-ха, в Австралию!
– Ох-хо-хо, в Австралию!
– Ух-ху-ху, в Австралию!
Смеялась Шхуна, смеялся Бриг, смеялись Шаланды, Шлюпки и Ялики.
Ботику стало ужасно обидно.
– Ты, хоть знаешь, что такое шторм? – спросила Шхуна.
– А про тайфун ты слышал, салажонок? – хохотал Бриг.
– Мёртвая зыбь тебе знакома? – хихикала Шаланда.
Обиднее всего то, что Ботик действительно ничего этого не видел. Но он был уверен, он чувствовал, что и шторм, и тайфун, и мёртвая зыбь – всё это, как раз то, что ему нужно. Ведь ему так хотелось узнать жизнь, услышать голоса заморских Чаек, увидеть розовых фламинго, почувствовать запах Магнолий. Всё это нужно было Ботику – иначе, зачем он живёт на белом свете? Не для того же чтобы всю жизнь стоять у старой, скрипучей пристани и выслушивать насмешки этих вот…
Ботик вдруг успокоился. До него дошло, почему так нудны и надменны эти портовые суда. Они всю жизнь простояли у пирса и ничего не знали, кроме страха да лени. Вот почему они скрепят да высмеивают всё молодое и мечтательное. И Ботику вдруг стало жаль их.
Они, наверно, никогда не выйдут в синее, бескрайнее, таинственное море. Он улыбнулся и поплыл прочь.
– Вы видели – он улыбается, – буркнула Шхуна, – Выскочка!
Мальчишка!
– Он ещё не знает своего удела, – слегка задумавшись, сказал Бриг. – Мало ли чего хочется. Крутись у берега и будь доволен.
– Если очень захотелось – можно добиться всего! – сказал упрямый Ботик, проплывая рядом с Баркентиной.
Снова
