бы не сердился за причинённый ущерб, я принялась за дело. В этот раз задерживаться надолго в лесу мне не хотелось, но, свалив деревца, я всё же решила передохнуть. Вытерев со лба пот – с самого утра парило немилосердно, – я только и успела, что выпить пару глотков воды из фляги, как сзади раздалось:
– И что же это ты одна по лесу бродишь? Никак мужика ищешь?
Я обернулась на голос. На краю полянки стоял не кто иной, как Ласло Гордек – толстые, короткие пальцы засунуты за узкий пояс, над которым нависает объёмистое брюшко, кривые ноги широко расставлены, по лицу гуляет масляная, похабная улыбка… Гордеки – первые на всю округу задиры и потаскуны, а их до невозможности затюканные жёны пребывают лишь в двух состояниях – либо избиты, либо беременны…
– Шёл бы ты своей дорогой, Ласло… – Проследив, куда направлен взгляд Гордека, я потуже стянула на груди шнуровку рубахи и, в свою очередь, покосилась на лежащий у ног топор…
– Так я и шёл, а тут ты… – Теперь Ласло усмехался во весь рот. – Вся такая запыхавшаяся, зарумянившаяся… Может, отдохнём на травке, а я тебя приголублю – чай, соскучилась без мужика-то!
Произнеся последнюю тираду, Ласло стал вразвалочку подходить ко мне, а я споро нагнулась за своим немудрёным оружием и, ухватив его, распрямилась и произнесла:
– Только подойди, и я сама тебя приголублю… Топором по темечку!
Ласло остановился и снова усмехнулся.
– А медведем уже не пугаешь, ведьма? Или косолапые тебе больше не подчиняются?
– Подчиняются, да только на тебя и топора хватит… – Мне при таких раскладах, наверное, стоило бы волком завыть, но я, вспомнив, как в прошлом году драпал с почти вот такой же лесной полянки старший брат Ласло, не выдержала и улыбнулась. Жаждущий любовных утех Берко подловил меня возле малинника, но его пьяный крик: «Попалась, вдовушка!» – потревожил лакомящегося спелыми ягодами медведя. Лесной хозяин высунул голову из кустов и громко, выражая своё недовольство, рыкнул – этого хватило, чтобы Берко, придерживая уже наполовину – не терпелось ему!!! – спущенные штаны, пустился наутёк… А меня с той поры в деревне стали именовать не только травницей или бэрской жёнкой, но и ведьмой – две дурочки даже за приворотным зельем приходили и очень обиделись, когда я их с такой просьбой послала куда подальше…
Увы, скользнувшую по моим губам улыбку Ласло истолковал по-своему и снова двинулся вперёд, приговаривая:
– Ну что же ты кочевряжишься!.. Бабы для того и созданы, чтоб ноги раздвигать!
И тут из-за деревьев раздалось грозное:
– Гр-р-р-р!!!
Ласло, мгновенно изменившись в лице, застыл на месте столбом, а справа от меня заколыхались сосновые лапы и раздалось повторное – ещё более сердитое и раскатистое:
– Гр-р-р-р!!! Р-р-р-р!!!
Ласло как-то нехорошо позеленел и что было мочи бросился наутёк, а я, перехватив топор поудобнее, развернулась навстречу рассерженному зверю. Всё равно бежать от косолапого – последнее дело: при желании медведь человека в два счёта догонит…
– Ишь ты, смелая… – вдруг произнёс за деревьями низкий, хрипловатый голос. Ветки раздвинулись, и на полянку вместо медведя вышел высокий воин в полных амэнских латах… А он-то откуда здесь взялся?!! Наш князь их войско под Эрглем ждёт!!!
Солнечные лучи заиграли на массивном нагруднике латника, и я, рассмотрев украшающую его эмблему, помертвела, а внезапно ставший неподъёмно тяжёлым топор едва не выскользнул у меня из рук… «Карающий!!!»… Мой детский кошмар, моя несостоявшаяся когда-то смерть всё-таки нагнали меня… Предки-заступники, пусть это надо мною за срубленные сосенки леший изгаляется!.. Пусть…
Увы, моим чаяниям не суждено было сбыться: из-за деревьев появились ещё с десяток воинов – их арбалеты были нацелены на меня, а первый подошёл ко мне и сказал:
– Отдай топор, лесовичка… Не дури…
Я послушно разжала пальцы: даже если и ударю, то в следующее мгновенье стрелы остальных меня догонят… Амэнец, перехватив топор одной рукою, другой коснулся моей щеки, заглянул в глаза…
– Умница… Не бойся, не обидим… В деревне живёшь?
Я отрицательно качнула головой. У моего воплощённого кошмара одно плечо было явно выше другого, а ещё он был смугл и полностью сед, несмотря на то что исполнилось ему никак не больше тридцати семи – тридцати восьми. Ну а такого выразительного лица с по-мальчишески ехидной и лукавой улыбкой я никогда в жизни не видела… Впрочем, как и настолько чёрных, бездонных глаз… А ведь «Карающий» – колдун, и не из слабых, такое я сразу отличу…
Амэнец тоже словно бы что-то почуял – отвёл взгляд, отстранился…
– Что ж, так даже лучше. Проводи нас к своему дому – только без выкрутасов!.. Эй, свяжи ей руки! – Это
