которых большевики с самого начала пытались избежать. Идея Свердлова о разжигании «гражданской войны в деревне» (в переводе с революционно-романтического сленга на обычный язык это означало, что в борьбе за хлеб неплохо бы опереться не на продотряды, а на деревенскую бедноту, противопоставив ее кулакам) была, безусловно, разумна – но где должна пролечь линия фронта?
Линий естественного раскола деревни было несколько, ибо существовало как минимум четыре категории сельского населения. Градация по количеству пашни, лошадей, коров была условной, городской, а в деревне разделяли так: те, кто не мог прокормиться своим хлебом; те, кто мог, но не имел излишков; имевшие излишки трудовые хозяйства – зажиточные середняки; и, наконец, кулаки – сельская буржуазия (правда, последняя граница являлась весьма размытой, и кулаки постоянно «косили» под середняков). Если жить одним годом, то надо брать на вооружение идею Свердлова в чистом виде – организовывать бедноту и с ее помощью проводить хлебозаготовки. Именно так эту идею, кстати, и восприняли на местах. Но если думать о будущем, то не следовало отталкивать тех, кто этот хлеб производит. Пока бедняки развернут производство, страна с голоду вымрет. С кулаками большевикам было явно не по пути, а вот зажиточных крестьян они стремились поберечь, отсечь их от кулаков и по возможности привлечь к сотрудничеству[67].
Эта двойственность, при революционной активности и самостоятельности всего партийного и советского аппарата сверху донизу, весьма специфическом понимании установок вышестоящих органов, помноженная на закон Мерфи (если указание может быть понято неправильно, оно будет понято неправильно), породила в вопросе о комбедах (как и во многих других) совершенно исключительный хаос.
Естественно, в большинстве мест состав и работу комитетов трактовали сообразно названию. Иначе народ не понимал, к чему огород городить. И вообще, что может быть общего между теми, у кого хлеб есть, и теми, у кого его нет? Сытый голодного не разумеет.
Так, в Северной области съезд губернских комиссаров продовольствия (!) выпустил инструкцию, коей запретил избирать в комбеды крестьян, которые могли прокормиться своим хлебом до нового урожая. (Впрочем, учитывая урожайность северных земель, тех, кто кормился с пашни, могли и кулаками посчитать – но все же…) Потом инструкцию, естественно, пришлось отменять и голосовать за прямо противоположное. На местах, надо полагать, были в восторге.
Если правительственные чиновники таковы, то что же рядовые граждане?
20 августа свою долю в создание хаоса внес Наркомпрод, издав «Положение о комитетах бедноты», где говорилось, что комбеды должны создаваться сельским сходом, но без участия кулаков, торговцев, попов и интеллигенции. Однако оговорка («за исключением лиц, пользующихся доверием бедноты») сводила на нет всю директиву. Если кулаку не удавалось доказать, что он трудящийся середняк, то он попадал в комитет как лицо, «пользующееся
Летом 1918 года хлебозаготовки были еще не такими свирепыми, как впоследствии.
