Что племена – народы мигрировали, переселялись, меняли ареал обитания. Это жизнь. Мало ли почему кто-то откуда-то уходит?
– Это да, – не стал со мной спорить Салех. – Но немного походив по округе, мои воины, надо заметить – отличные следопыты, нашли в кустах вокруг поляны немало гильз, причем еще пахнущих порохом, то есть отстрелянных недавно. А кое-кто из охотников за рабами рассказал, что не так давно слышал стрельбу на том берегу реки. Скажи мне, брат мой, ты знаешь что-нибудь об этом?
Ах ты, хитрюшка. Не то чтобы ты загнал меня в угол, я тебе ничего не должен и обещаний о том, что мы не будем трогать сектантов, я тебе не давал. Хотя и его можно понять: сделка расстроилась, а каганат потерял стабильного торгового партнера. Вопрос – на кого вешать убытки?
Но и врать не стоит, это было бы совершенно неверным ходом. Все он знает, все он понял и сейчас решает, работать ему дальше со мной или нет. А может, и о том думает, чтобы сдать меня кагану, выставив главным противником Предвечной степи.
– Скажи мне, Салех, – неторопливо спросил у него я, – то место, куда ходили твои воины, – это поляна изрядных размеров на повороте реки? Где еще отмель есть, и на ней стоит что-то вроде помоста?
– Именно так, – кивнул мой собеседник, не сводя своих глаз с моего лица.
– С тамошними жителями разделались мы, – не стал тянуть я. – И у нас был повод для того, чтобы это сделать. Они украли из моего лагеря детей и собирались их убить. Причем не просто убить, а сделать это в процессе ритуала поклонения какому-то чуду-юду. Сам ритуал мне безразличен, но это мои люди, пусть и маленькие пока. К тому же в ту ночь, когда сектанты их украли, в перестрелке они положили еще троих моих бойцов и одну женщину. Такое не прощается.
Про то, что на самом деле перестрелки не было и сектанты абсолютно беспрепятственно вошли в крепость и вышли из нее, я говорить, естественно, не стал. Ни к чему это – так позориться, тем более в глазах этого человека.
– Не знал. – В глазах Салеха появилась сдержанная печаль, и, будь я чуть подоверчивее, я бы ему даже поверил. – Мне жаль твоих людей, Сват. Но пойми и нас – мы несем убытки. Эти, в белых балахонах, были хорошими покупателями и платили достойно. Теперь их нет – и что нам делать? Кому сбывать товар? А ведь его надо кормить, поить – это тоже расходы.
– Салех, брат мой, мое сердце плачет, слыша эти слова. – Я приложил руки к груди. – Но я не понимаю, при чем здесь твои убытки и моя месть за обиду? Скажем так, если бы тебе кто-то нанес такое оскорбление, если бы кто-то пришел в твой дом и убил твоих людей, то разве тебя остановил бы от мести тот факт, что, возможно, этот наглец работает со мной? Если честно?
– Конечно нет, – улыбнулся Салех. – Но потом я, скорее всего, сделал бы тебе какой-нибудь подарок, чтобы между нами не осталось разногласий.
– Вот все-таки вы, восточные люди, тоньше понимаете ситуацию, – заметил я вполне искренне. – Не то что мы, люди Запада.
– Это
