в России, в которых круглый год росли наливные розовощёкие персики с шёлково-бархатистой кожей, тугие гранаты, набитые кисло-сладкими сочными ядрышками, тяжёлые кисти винограда, полные будущих винных градин, полосатые арбузы, лежащие на песке, словно дервиши в цветастых халатах, жёлтые дыни, от которых стоял такой головокружительный аромат, что даже пчёлы падали в обморок.
В овощных парниках росли круглый год упругие пупырчатые огурцы, полные запахов лета, краснозадые помидоры, надраенные солнцем до блеска, весенняя зелень салатов, тёмно-зелённые стрелы молодого лука, спаржа – этот лилейный чудо-овощ из Средиземноморья, запрещённый в эпоху Возрождения к еде монахами; капуста брокколи, совершенно не похожая по внешнему виду на капусту; иерусалимский артишок топинамбур, из которого готовят почти все напитки, супы и сладости, и многие другие овощи, что нафантазировал Господь перед Божественным обедом.
Обогревали оранжереи и теплицы дровами в печах, распределяя тепло по специальным колодцам, дым из которых уходил наружу. И хотя стеклянные окна могли позволить себе только состоятельные люди, теплицы остеклялись и имели один скат, обращенный к югу, чтобы дать внутрь больше тепла и света.
Кроме того, в «Саду садов» росли и обычные плоды, соответствующие российскому климату – наливные яблоки, медовые груши, сливы всевозможных сортов, а над ягодами малины, смородины и крыжовника качались черешневые и вишнёвые серёжки.
И все эти деревья, кусты и грядки произрастали среди разнообразных садовых беседок, не похожих одна на другую. Одни были деревянные, другие мраморные, третьи кованые из железных прутьев – словно плетёные корзины – и все увитые диким виноградом и плющом.
В одной из таких беседок мать Афанасия, Мелания, читала когда-то гостям Осипова-Синклитикийского отрывок из «Руслана и Людмилы» Пушкина. Это было 27 июля, в очередные именины барина, на которые ежегодно приглашались из Зуева и губернского города знакомые дворяне и помещики.
После торжественной трапезы в «Саду садов» за сервированным с большой роскошью огромным столом, в виде буквы «С», все гости отправлялись на главную лужайку, где уже стояло несколько десятков кресел и стульев – перед самой большой беседкой, сооружённой специально, «как сценические подмостки», на которой начинался концерт-поздравления в честь именинника. В нём принимали участие не только его друзья-приятели, но и «свои крепостные», которых объединила в «древне-греческий хор» Мелания Барабанова.
Умела она петь и танцевать сама, да так талантливо, что даже пензенский помещик Алексей Емельянович Столыпин, у которого в Москве на Знаменке был свой превосходный крепостной театр, и граф Сергей Михайлович Каменский, владевший крепостным театром в Орле, и даже князь Николай Григорьевич Репнин, что купил в свою крепостную труппу Михаила Щепкина – все они желали приобрести у Сергея Кирилловича Меланию Григорьевну Барабанову со всеми её детьми – до того поразила она их своей красотой, голосом и талантом. Однако
