Штернера Агафонов.
– Надеюсь, – ответил тот и, достав из хьюмидора две сигары, одну предложил гусару, вторую же стал раскуривать сам.
– Однако! – удовлетворённо кивнул головой гусар, прочтя торговую марку на сигарном кольце и поправляя подбородочный ремень. – Куба! «Нav a tampa»! Дорогая штучка!.. Благодарю!
И вскоре оба задымили в своё удовольствие.
– Надолго застряли, не знаете? – поинтересовался Штернер.
– Не успеем сигару выкурить, – усмехнулся поручик в отставке. – Не раз ездил с нашим ямщиком. Всё у Гаврилыча схвачено… – И сразу же перевёл тему: – Как вам девица напротив? Аппетитна, не правда ли? Одного понять не могу – в одиночестве разъезжает или вместе со стариком?…
– Честно говоря, не знаю… Я… не «девишник»… – с трудом подбирая уместное слово, ответил молодой немец.
– Кто?!.. – не понял Агафонов.
– То есть… не «бабишник»… – вконец запутался и смутился Штернер.
Агафонов наконец догадался, что тот имел в виду, и громко расхохотался:
– Бабник, хотели вы сказать?… «Бабишник»! Надо же! Смешно!.. Где-нибудь сие словцо вверну обязательно!.. «Бабишник»!.. Ха-ха-ха! А я вот с юных лет подвержен амурной страсти… – то ли хвастливо, то ли с сожалением добавил он. – Как и неумеренному распитию вин. А вы? Неужели и в этом девственник?
– Почему девственник?… – нисколько не обидевшись, ответил молодой человек. – У меня маленький сын в Берлине… Георг… А пью я в меру…
– А я – меру! – вновь хохотнул отставной поручик, выпуская из-под усов сигарный дым. И глядя в непонимающие глаза иностранца, добавил: – Для русского человека мера – это штоф в десять чарок!.. Впрочем, простите за откровенность, господин Штернер! Чёрт меня дери с моей открытостью и широкой натурой! Что думаю, то и говорю. Если вам в Москве тошно будет – милости прошу ко мне в Староконюшенный! Это рядом с Арбатом. «Дом поручика Агафонова». Любой покажет. Домишко хоть и небольшой, зато «своя крепость», как говорят чёртовы «лягушатники».
– «Мой дом – моя крепость» – английская поговорка, – тактично поправил его Штернер.
– Неужели?… – с недоверием протянул поручик и, затоптав сигарный окурок каблуком сапога, добавил: – Ну и чёрт с ними! Что с теми, что с другими!.. Главное, с вами, германцами, договорились не воевать!..
И с опозданием поинтересовался – откуда и зачем приехал в Россию молодой книгоиздатель.
В это же время унтер-офицер внимательно вникал в каждый документ приезжих, освещая бумаги ручным фонарём, а двое часовых-инвалидов привычно занялись проверкой ручной клади.
– Никаких происшествий, Гаврилыч? – поинтересовался солдат, что постарше, у ямщика, который, присев на крыльцо, смотрел, как беззубый Пушкарь самозабвенно разгрызает куриные кости.
– Бог миловал, – ответил ямщик. Затем, поднявшись с крыльца, привычно понизил голос: – Не мучай ты нас, Игнат. Пассажиры люди
