Хотелось увезти в Россию нечто солидное, напоминающее о трудных пакистанских буднях.
Коллега Ксана, прикупивший пару кресел, буфет и письменный стол и не дождавшийся доставки этих чудесных, хоть и громоздких изделий, отбыл на родину раньше, чем предполагал и попросил приятеля помочь отправить их в Россию. Когда в зале появились Харцев и Старых, Ксан находился в самом центре мебельного лабиринта, осматривая товар на предмет выявления древесного жучка и составлял список для компании, занимавшейся несопровождаемым багажом. Вероятно, посол и резидент начали спор еще в кабинете Харцева, из которого по коридору можно было выйти в зал через узкую боковую дверь.
Ксан не собирался подслушивать, но вылезать на свет божий с возгласом «вот он, я!» следовало сразу, а он промешкал. Оставалось ждать, ничем не выдавая своего присутствия. Он был надежно скрыт шкафами и сервантами, так что посол и резидент не замечали его. Харцев был эмоционален, говорил сердито, а Алексей Семенович возражал вяло, почти равнодушно, что еще пуще раздражало главу миссии.
– У меня нет времени, – нетерпеливо сказал Харцев, – ланч у киргиза. И обсуждать нечего. Шантарского не оставлю. Ни под каким видом!
Совмещать консульские обязанности с работой по основной специальности всегда непросто, а Шантарский к тому же был молод, достаточного опыта набраться не успел и по консульской части частенько «прокалывался». С другой стороны, задания Старых он выполнял старательно. По общему мнению резидента и Ксана, он мог вырасти в настоящего разведчика.
– Шантарский у нас меньше года, – тусклым голосом произнес Старых, – надо дать шанс парню. Ему всего двадцать девять.
– Вот пусть пятьдесят стукнет, тогда и приезжает! – гавкнул Харцев. – Сколько можно! Вы же помните, как в Пинди росгражданка умерла, ну, которая на пересадку почки приезжала.
Старых помнил, помнил и Ксан. Эти операции в пакистанском медицинском центре, находившемся в городе-спутнике Исламабада Равалпинди (в просторечии – Пинди) стоили гораздо дешевле, чем в России или в Европе, и пациенты туда валом валили. Но не для всех операция проходила удачно.
– Этот ваш Шантарский ее гроб, в смысле – гроб с ее телом – вместо Саратова в Ташкент отправил! Родственники жалобу написали, мы это дело еле расхлебали!
– Неприятный случай.
– Неприятный?! Чудовищный! А когда он неправильно оформил «пролетку» в Коломбо? Самолет не пустили в воздушное пространство Пакистана, и его пришлось сажать в Кабуле!
«Да, – улыбнулся про себя Ксан, – тогда все посольство залихорадило. Пролетку, или пролет через территорию Пакистана, нужно было оформить для самолета, принадлежавшего авиакомпании „Волга-Дон“. Она была тесно связана с министерством обороны и развозила российское оружие по всему свету. Деньги там крутились немалые, и задержка рейса обошлась в копеечку. Посольство получило
