по посольству. Б. Талдашев».
– Ну, что? Тебя еще заставят писать объяснение по поводу твоего неурочного визита к болгарину. Зачем напугал Мичко?
– Хрена лысого, – пробормотал Ксан. – Сволочь этот Талдашев.
– Сволочь – не сволочь, а переиграл тебя.
– Мичко скажет, как было.
– Ни черта не скажет! – взорвался резидент. – Бахыт с ним на рыбалку и на охоту ездит, и дочку его, которая туберкулезом заболела, в российский санаторий устроил! У него все схвачено, понял? С ним осторожно, понял? У Бахыта один зять – депутат Госдумы, а другой газовыми делами в Узбекистане командует. И другие зацепки у него найдутся. Его сюда отдыхать прислали, и нечего с ним цапаться. Зубы обломаешь.
Ксан побагровел от ярости, но промолчал.
– Сам виноват. Нечего было к Мичко среди ночи переться, он тебе не брат, не сват и не кореш закадычный.
Ксан хотел возразить, но Старых не позволил.
– Хватит! Все! Закрыли тему, время для другого нужно. Телеграмму про Ваху видел?
– Я как раз из референтуры…
– И что?
– Еще одна головная боль. Пользы от этого деятеля никакой. А хлопот – полон рот.
– Но раз нам поручили пасти его и обеспечить безопасность, значит, надо обеспечить.
– Такого ублюдка не грех пришить, – проворчал Ксан.
– Эти разговорчики оставь для своего дружка Шантарского, – рассердился Старых. – Не забывай, где находишься и с кем говоришь.
Ксан вскочил и вытянулся «по струнке»:
– Слушаюсь товарищ полковник!
– Нечего ерничать, – уже беззлобно произнес резидент. – Намекаешь, что до генерала не дослужился?
– Что вы! – всплеснул руками Ксан. – Тут ведь личные качества и достижения во внимание не принимаются. Все дело в должности. Резидент в Нью-Дели – генеральская. А в Пакистане – только полковничья…
– Пользуешься тем, что не могу тебе уши надрать.
– Конечно. – Ксан присел. – Кто тогда Ваху охранять будет? И вообще работать…
– Да, и вообще, – кивнул Старых. – Чеченцы сюда зачастили, словно пятнадцать лет назад. Ты тогда тоже здесь был…
В те годы, на излете второй чеченской войны, в Пакистан регулярно наведывались эмиссары «Независимой Ичкерии», собиравшие пожертвования на борьбу с русскими. Они наладили тесные связи с местными клерикалами, развернув пропагандистскую кампанию и собирая средства на «святой джихад». Потом все как-то утихло. Чечня обрела некоторую стабильность, а пакистанские власти, заинтересованные в улучшении отношений с Москвой, пообещали не допускать антироссийских акций. Но вот теперь чеченский вопрос снова обострился, и Пакистан не остался в стороне. Ситуация вроде была принципиально иной, но, как и прежде, могла легко спровоцировать повышение террористической активности. Режим Горгуева в Чечне становился все более жестоким
