– кавказская отточенность, ястребиная цепкость и дремлющая ненависть. Кожа, темная, как у египетской мумии, туго обтягивала череп. После заданного вопроса физиономия Хисратулова приобрела выражение не просто злобное, но, как показалось Ксану, совершенно отвратительное. Ни дать ни взять заспиртованный монстр из кунсткамеры. Но, почувствовав реакцию окружающих (те чуть было не отшатнулись), он спохватился, изобразил улыбку и ответил достаточно мягко:
– Мы такая же свободная страна, как Соединенные Штаты. Каждый может ехать куда захочет. А захочет вернуться – пожалуйста, пусть возвращается. Вот и в Пакистане то же самое. Миллионы за границей работают, деньги домой высылают… Вы еще молоды, многого не знаете, а жизнь – она такая разная…
Затем, после непродолжительной паузы, он произнес нараспев что-то заунывное по-чеченски.
– Мои стихи, – скромно объяснил Ваха.
– Нам бы хотелось услышать перевод, – попросил первый секретарь индонезийского посольства Аугус Даранджа.
Ваха благосклонно улыбнулся и также заунывно перевел на английский:
«На Земле мы все – племя людское, но в этом племени мы все такие разные, и негоже принуждать друг друга жить по-своему, станем же на колени и попросим взаимно прощения у матери-земли, чтобы не стать пятнышками позора на ее лице…»
Все зааплодировали, в том числе и Фарзана. Похлопав, она попыталась вернуть беседу в прежнее русло.
– Значит, чеченцы уезжают не из-за политических преследований?
Ксан мысленно отругал девушку. И что она лезет с расспросами? Старая привычка. Прежде Фарзана была научным сотрудником в Исламабадском институте политических исследований и лишь недавно, не без помощи Ксана, перешла на работу в местное отделение Международного валютного фонда. Там должность была престижнее, и платили больше.
К этому времени Ваха разглядел, что пакистанка не так уж молода, ей не меньше тридцати пяти, просто стройна, подтянута и умело пользуется косметикой. Он коротко бросил «нет» и отвернулся в поисках более дружелюбно настроенных собеседников. Заприметив Ксана и Шантарского, отсалютовал им стаканом с «лонгдринком» и полюбопытствовал:
– Ну, как я справляюсь, господа-дипломаты? Идеологически правильно?
Шантарский тут же «вернул мяч».
– А идеологически правильно пить спиртное? Для мусульманина?
Ваха нисколько не смутился, даже расхохотался.
– Да тут все пьют! – Он обвел рукой лужайку. И вправду – все, или почти все гости жадно припадали к бокалам и стаканам с коктейлями, водкой и прочими горячительными напитками. – Мы же не на улице, Аллах не видит! А если увидит, то простит нам это малое прегрешение, разве нет?
– Вам виднее, – усмехнулся Ксан.
Идрис, который, выполняя обязанности хозяина, опекал главного гостя, до сих пор не принимал активного участия в беседе. В какой-то момент он задумался,
