трех разнорабочих. Главная ударная сила – Саша-вохровец при пулемете и ржевский автомеханик как пособник и по совокупности – водила. Вспомогательная – я и Миша, при двух автоматах и десяти рожках. Разнорабочие, в лице трех гламурных юношей без оружия, трудившихся на подсобных работах – набитие песка в наволочки, обдирание растительности и расчистка секторов стрельбы. В случае удачного исхода юношам были обещаны стреляющие трофеи для «поднятия» веса в глазах их собственных баб. На это их и купили. Покупали мы их вдвоем, естественно, на виду девок, но вне зоны слышимости. Я упирал на оружие, главбух – на благодарность беспомощных и чистых юниц, с благоговением смотрящих на защитников. Поддатый главбух оказался на диво красноречив. Девки – явно ляди, но у юности свой взгляд на жизнь, на девок – тоже.
Я, конечно, скотина – развод чистой воды. Но куда деваться? Битые жизнью сограждане не горели желанием покидать отель. Мужики посерьезнее, отговорившись наличием семей, уклонились, оставшись охранять «гнездо». Вообще, с желающими воевать был капитальный напряг. Кроме похмельных и отмороженных. Я начал догадываться, почему государство старается призывать молодых. Думаю, здоровье тут – не главный фактор.
Почему согласился идти пулеметчик – осталось загадкой. В голове вохры обитали тараканы, понятные только посвященным. Надеюсь – он умеет стрелять.
Я все сильнее жалел, что ввязался в этот дурдом. Оставалось надеяться, что у врагов с личным составом – дела хуже наших… Если это вообще возможно.
Мы расположились на обочине, за кустами, почти в центре пологого изгиба дороги, замаскировав пикап кипарисовыми ветками. Позиция давала хороший обзор в обе стороны. На всякий случай я демонстративно вытащил ключ зажигания и уложил в карман – пусть думают что хотят, но пулемет – главная ударная сила. И она не должна смыться с позиции, просто потому, что у кого-то не выдержали нервы.
Гламурный молодняк засел в приличном отдалении, сохраняя возможность «сделать ноги», если дело старших товарищей накроется звонким тазом.
В дикорастущем кустарнике стих топот пьяных питекантропов. Мат доносился еще секунд двадцать. Весь расчет строился на шуме ветра и прибоя, которые, по идее, должны были заглушить выдвижение вооруженной гопоты.
Наставшая тишина. Скачок напряжения. Лежа перед самодельным бруствером и глядя на пустую дорогу, я беззвучно материл себя за расточительность, ностальгируя по коньяку – допинг сейчас бы не помешал.
Пари́ло. Тишина давила на уши и нервы. Автомеханик шумно почесался. Кто-то рыгнул, осквернив морской воздух чесноком и перегаром. Дрожащий мужской голос вполголоса выругался. Интересно, как это выглядело у Ковпака?
Ну где шляется эта пьянь? Не заблудились, часом?
От резких хлопков в стороне моря все вздрогнули.
– Приготовились! – хрипанул я. – Сучок все видят?
Сучком это называлось номинально – обрубок ветки кипариса был воткнут метрах в сорока. Напротив места, где арабские мстители,
