взглянув на поднявшееся в зенит солнце, решительно направил ковчег к берегу и приткнул его к камням под высокой, нависшей над рекой скалой. Прихватив небольшой коврик, он сошел на берег и, расстелив его, приступил к полуденному намазу.
Внезапно начался камнепад. Аксакал вздрогнул, но молиться не перестал.
– Старый ишак Вахид, – раздался сверху насмешливый, хриплый голос. – Твои бараны еще не наполнили жиром курдюки, а ты уже везешь их на базар?!
Старик не ответил ничего, пока не закончил молитву.
А потом, сложив коврик, он возвратился на плот и только после этого поднял замотанную чалмой голову и устремил пронзительный взгляд на вершину скалы. Там крутились на пританцовывающих лошадях несколько всадников.
Ближе всех к обрыву был толстый, не слишком молодой мужчина на гнедом ахалтекинце, одетый в пестрый халат, перепоясанный пулеметными лентами.
– Бараны мои, Абдулло, когда хочу, тогда и продаю их! – с вызовом ответил ему аксакал.
– Продашь, не забудь вернуть мне долг, а то с тобой случится то же, что и с твоими глупыми сыновьями, спутавшимися с русскими! – пригрозил Абдулло.
– Старый Вахид ничего не забывает, Абдулло! – тихо в белую бороду произнес старик и оттолкнул веслом плот от прибрежных камней.
– Ты не видел на реке чужих людей, Вахид? – спросил кто-то из свиты Абдулло.
– Не видел чужих, – ответил старик и потряс «буром». – На чужих у Вахида есть вот что…
Ответ старика вызвал смех у всадников, но громче всех засмеялся толстый Абдулло.
– Грязный шакал, питающийся падалью!.. – заскрипел зубами себе под нос старик и, посмотрев на копны, под которыми замерли чужеземцы, прошептал: – О Аллах! Прости мне мой грех. Укроти ярость сердца моего и защити меня от шайтана.
Когда скала осталась далеко за поворотом реки, старик обратился к Алану:
– Молодой гюрджи понял, что Абдулло с нукерами рыщет рядом, как волк?
– Я осетин, ага! – отозвался из копны на фарси Алан. – Мы все поняли, спасибо!..
Десятка три всадников на взмыленных конях, с трудом преодолев распаханный неровными прерывистыми бороздами ледник, остановились перед седловиной перевала, заваленной многометровой стеной снега, льда и камней.
– Абдулло, кони здесь не пройдут! – сказал бородатый наездник в грязной растрепавшейся чалме, обращаясь к толстому седоку на пританцовывающем темно-гнедом ахалтекинце. Он показал камчой на завал. – Гяуры взрывами завалили перевал и, я так думаю, поставили наверху мины.
– Ну, и чего уставился на этот перевал, как баран? – заорал Абдулло. – Расчищай, взрывай – я не собираюсь терять миллион долларов из-за твоей глупости, Гафур!
– Почему из-за моей глупости?! – вскинулся бородатый.
– А кто мне говорил, что проверил все ущелье Шайтана, разве не ты, старый вонючий козел? – прошипел сквозь гнилые зубы
