словно торт, розоватой с золотом лепниной, не отвечал на тихие стуки в дверь – горничной хотелось побыстрее завершить утреннюю уборку. Пропустил завтрак. Не хотелось спускаться в ресторанную залу, переполненную стаей официантов в мешковатых, не по росту фраках, больше похожих из-за этого на переодетых цирковых клоунов. А еще там было множество едоков. Ей-богу, ему иногда казалось, что они и не поднимались никогда из-за стола, каким-то чудесным образом меняя утренние одежды на чопорные вечерние туалеты для ужина, – тут он вдруг понял, что есть, может, и не хочется, а вот кофе выпить не помешало бы.
Хороший у них варили кофе, редкий для английского заведения. Он вспомнил вкус напитка, но с места все же не двинулся, продолжая размышлять про вчерашнее путешествие по городу:
«За что же тот, кто живет наверху, отвалил так много счастья моим глазам и душе?»
Такое количество счастья в Москве точно было бы знаком перемен. А здесь, между Северным морем и Атлантическим океаном, оно лишь уравновесило обе половинки его души – взрослую и детскую.
Зимин ощутил, что напряжение, которое его мучило в последнее время, пропало и он словно возродился. Давно потерянную свежесть обнаружил еще вчера, когда прошагал почти весь центр Лондона, почти не отдыхая. Мало того – за весь день удовольствовался чашкой бульона с пирожком в сетевой забегаловке, но до позднего вечера не почувствовал себя голодным.
– Вот дела, а я над Петей смеялся, – вспомнил он, как старинный его приятель и доктор по совместительству, вручая ему лекарство, все объяснял, что будет обязательно и почему.
– Ты ведь помнишь мое место приватное?
– На даче?
– Я там недавно десять часов кряду писал статью и не присел ни разу. И даже кофе не пил.
– Ну и что? Бывает.
– Зяма! – Это его школьное прозвище Зимину не нравилось, но с другом он не спорил. – Ты слушай и пока не перебивай.
– Как скажешь.
– Первое. Наш организм производит яд, который включает механизм cтарения. И зовут его кислород.
– Док, это смешно.
– Да, но особый! Без него мы сможем жить сколько угодно.
– Угодно – это сколько?
– Да, ну тебя! Сто пятьдесят лет тебя не устроит?
– А что, можно больше?!
– Это средняя цифра. По отдельности – может, и двести, триста, не знаю.
– Петь, ты сказочник.
– А Мафусаил из Библии – это сказка? – завопил доктор. В этом состоянии он мог спокойно и в лоб дать. – До катастрофы, до потопа была другая экология – вот они и жили сколько хотели.
– Но мы-то не так.
– И мы тоже будем. Помнишь у Пушкина: «В залу вошел пожилой человек сорока лет»?
– Это из Онегина?
– Приятно иметь дело с образованным человеком. Нам с тобой за пятьдесят,
