к князю подхватили смех, но как только он наддал вперёд, испуганно переглянулись.
– Ты веришь, что древляне и впрямь едят людей, с дочерями ложатся и железа не знают? – спросил один другого.
– Верю.
С поляны, где всё ещё, будто облитые ягодным варом, розовели угли, всадники въехали в лес. По нему идти было не далеко, и когда темень сучьев расступилась, они оказались у реки. Здесь на прибрежных ивах призрачно светились белые ленты – дань русалкам. Девушки повязали их перед тем, как пойти на хороводы, поскольку хоровод – дань Яриле. И каждая девица приносила себя богу в дар.
– Вот сами и посудите, – бросил князь гридням, когда те поравнялись с ним на берегу, – Вырвать дар из рук богов – может ли человек позволить себе? Только зверь…
Услышав это, Любор вспомнил россыпь скудозёрной полбы у ног идола. Но обдумывать сказанное долго не пришлось. Посланный вперёд Горазд, как лучший следопыт, возвращался, размахивая руками. Всего в одном пролёте стрелы вниз по берегу он заметил в камышах провал, а на том берегу – такой же смятый камыш и угол плота, неряшливо и неумело спрятанного в заросли. Да и сам плот был собран из берёзы, что сияла в темноте, корой отражая лунный свет.
Всадники направили коней в воду, и те легко взяли переправу по слабому течению. Плот оказался большим.
– Видимо, набег задолго готовили, – заметил Витко, – Значит, рядом становище.
– С чего ты взял? – спросил Любор.
– Древляне живут далеко. К нам заходили в последний раз, когда я ещё ребёнком был. А всё почему?
– Ну?
– Трудное это дело. Одним днём от их земель до наших не пройти, даже на конях. Значит, надо поход готовить, а это дело трудоёмкое. Тем более для дикарей. Но для чего им это?
И, помолчав, добавил, словно осенённый:
– А, может быть, они куда-то идут. Всем племенем…
– Он прав, – перебил его Стоян, – Людоеды могут сподобить себя на засаду или грабёж, но для набега ума у них маловато.
– Тогда это похоже на то, что они пришли сюда жить, – заметил Любор.
– Нет, это глупо даже для них, – возразил Стоян, – Скорее всего, они идут в Киев.
– В Киев! Зачем? – удивился Любор.
Стоян помолчал, оправляя тяжёлую от речной воды набухшую сбрую.
– Эй, Первуша! – позвал Стоян, – Дай-ка мне отпить. Вина взяли? Вот и молодцы! А то голова бузить начинает…
Стоян поспешно отъехал от Любора, и Первуша, нескладный и высокий, как жердь, остриженный по-славянски кружком, протягивал ему свой бурдюк.
– С чего отец про Киев заговорил? – удивился Любор.
– Не суй ты носа, – тихо заметил Витко, начавший подозревать неладное.
Они двинулись по косогору, над рекой, и с холма поняли, что Витко оказался прав – зоркий Горазд заметил струйку дыма над тёмным морем деревьев.
– Примерно пять гонов1, – заключил
Гон – мера расстояния, которое проходит животное, впряжённое в плуг в одну сторону при возделывании пашни, приблизительно равная ста метрам.
