части имелось что-то похожее на гараж. Визжала циркулярная пила, стучали молотки. Под навесами громоздились груды досок, высились штабеля готовых изделий. Гробы были неприхотливые, без всяких украшательств, просто грубые ящики.
– Народ в районе, начиная с сорок первого, умирал пачками, – просвещал Ткачук Алексея. – Негодяи из УПА зверствовали, убивали всех недовольных, советских активистов, поляков, цыган, евреев. Мы пришли, схлестнулись с ними. Их здесь как грязи, под каждым пнем эта нежить. Хоронили, конечно, не в гробах, ладно, если хоть как-то в землю зарывали. УПА у немцев опыт переняла. Они заставляли пленных рыть огромные рвы. Потом туда тесными рядами ложились люди, их расстреливали, заставляли спуститься очередную партию, пока весь ров не заполнялся. Сверху засыпали землей, так она нередко шевелилась, гуляла волнами, представляешь? Живые оставались, пытались вылезти. – Ткачук вцепился в борт так, что костяшки пальцев побелели. – А сейчас все нормально, опять хоронят в гробах, если родственники, конечно, объявляются и желают это делать.
Следующее здание за пустырем выглядело прилично, его недавно побелили. Оно было одноэтажное, вытянутое, состояло из двух корпусов и неплохо смотрелось на фоне густой зелени.
– Средняя школа, – прокомментировал Ткачук. – Занятия пока не ведутся, лето, но с первого сентября должны начаться. Местных преподавателей почти не осталось, скоро прибудут учителя из восточных областей Украины – кто-то добровольно, другие по комсомольской путевке или по партийной линии. Возможно, уже едут. Щебетала тут давеча стайка баб с чемоданами.
– С кадрами как? – спросил Алексей. – Предприятия работают?
– Плачевно. – Ткачук вздохнул. – Местные некомпетентны либо неблагонадежны. Не поверишь, Алексей, даже здешние учителя массово уходили в леса. Половину постреляли, остальные в норах сидят. Есть механические мастерские, ткацкая фабрика, строительная контора, мукомольный комбинат. Не хватает рабочих, инженеров, врачей в больницу, учителей в школу. Приезжают добровольцы с востока, но их не хватает, да и тех выкашивают бандеровцы.
Решетчатая ограда больницы сияла свежей краской. Само же здание ветшало, осыпалась штукатурка, вываливались кирпичи из кладки. За воротами стояли машины с красными крестами, сновали люди в халатах. Практически все окна были крест-накрест переклеены лентами, вырезанными из газет.
Машина въехала в ворота. Капитан спрыгнул на землю, исчез в здании, вскоре вернулся с двумя санитарами. Они вытащили раненого сержанта из кабины, увели в больницу. Ткачук на крыльце ругался со статной женщиной в медицинском халате поверх офицерской формы. Она махнула рукой и ушла. Появились те же самые санитары, стали извлекать из кузова мертвых.
Алексей спрыгнул на землю.
– Это Ольга Дмитриевна Антухович, – пояснил Ткачук, подоспевший к нему. – Главный врач госпиталя, заодно исцеляет гражданских. Здесь же морг, хирургия.
Женщина снова вышла на крыльцо. Она была
