эффект от действий конницы, но такой эффект был более характерен для Восточного фронта, где плотность войск и качество противостоящего противника были ниже. Полагаю, для грамотного стратегического использования кавалерии немцам требовался продуманный, но в то же время гибкий план и четкое управление, которое не позволило бы командирам тактического уровня отвлечься на более мелкие задачи и сжечь кавалерию в лобовых атаках или увлечься преследованием в ненужном направлении. Без послезнания такой план представляется маловероятным.
После войны реальные качества германской конницы в боях на западном фронте оценивались весьма невысоко. Возможности маршей показывает Пюжан: «Все дороги были заняты армейскими корпусами, уже плотно нагроможденными в этом районе. Поэтому 1-й кавкорпус был вынужден продвигаться побригадно без дорог, неоднократно останавливаясь каждый раз, когда приходилось пересекать дорогу, забитую войсками. Это движение прямо по местности в сильную жару окончательно доконало силы лошадей». А в бою немецкой коннице практически каждый раз приходилось звать на помощь приданных егерей.
Дальше было только хуже: «С первыми же признаками рассвета гранаты начали рваться среди эскадронов, приводивших себя в порядок на плато, что севернее реки, и внесли в их ряды серьезный беспорядок. В 4-м эскадроне 5-го уланского полка 40 лошадей разбежались без всадников; в течение всего дня пешие уланы бродили в округе в поисках своих коней; в конце концов они вынуждены были реквизировать на месте автомобили, на которых и исчезли в северном направлении…
На опушке леса командир 11-го гусарского полка подполк. ф. Гильхаузен держал пари с несколькими из своих офицеров, как скоро первые шрапнели спугнут большое начальство. Но английские снаряды стали рваться около командования бригады еще до заключения пари, и штаб быстро рассеялся по лесу… К 11-му гусарскому полку присоединился его 5-й эскадрон; командир полка встретил командира эскадрона ротмистра ф. Экс довольно кисло. Последний будто бы ответил самой длинной фразой из всех им сказанных за всю войну: “Господин полковник, мой эскадрон не мог все-таки скакать так быстро, как штаб полка…”
В тот момент, когда конногвардейцы садились по коням, новая очередь разорвалась поблизости; большая часть лошадей вырвалась и разбежалась, а те из конногвардейцев, которые успели сесть в седло, ускакали на север. По свидетельству исторической монографии полка, “положение было весьма критическим”. К счастью, густой лес скрыл отход эскадронов, и только 2 конногвардейца были ранены».
При одних только сведениях о появлении поблизости… одного (!) эскадрона в бегство обращались целые бригады и дивизии, притом гвардейские.
Германские егеря, напротив, держались, теряя за день до половины и более состава, буквально жертвуя собой. Чрезвычайную, доходящую до абсурда чувствительность кавалерии к потерям и стремление во чтобы то ни стало
