Богу,
что это осталось в далеком
варварском прошлом!
По воздуху тянется
сладко-дымный дух
кипящего сургуча,
от запаха дерева ломит зубы —
всюду ящики
с почтовыми отправлениями!
Каждое утро
я захожу в святую святых почтамта —
в сортировочную,
чтобы забить свою сумку письмами,
которые нужно доставить.
А еще я читаю чужие письма!
Вы скажете, что это
некультурно,
безнравственно и непорядочно!
У меня нет слов в свое оправдание!
Я понимаю, что это болезнь,
но лекарств от нее еще не придумали!
Уверяю вас, это не банальное любопытство,
вуайеризм и черти что еще…
грязное и непристойное!
В каждом письме – своя маленькая жизнь,
которую я проживаю с вами,
с вашим старательно прописным
или нарочито-небрежным почерком,
с каждым тихим вдохом и шумным выдохом,
с каждой чернильной запятой или точкой.
Каждый день я прочитываю
всего одно-единственное письмо!
Как я его выбираю?
Очень просто!
Я оставляю себе самое последнее письмо,
которое оказывается
на самом дне
моей старой почтальонской сумки!
Иногда мне не везет,
и это оказывается письмо от госслужб
(от налоговой, к примеру, или пенсионного фонда,
или из ГИБДД квитанция о штрафе)!
С уважением, почтальон Почтарев.
Кому: Московскому другу.
Детство – это время,
когда дни недели
ассоциируются
с определенными вещами,
совершенно с ними не связанными.
«Понедельник»
представляется детскому сознанию
большим белым прямоугольником
холодильника «Свияга».
«Вторник» почему-то ассоциируется
с картинным багетом,
вернее, с его деревянным резным уголком,
а не с самим натюрмортом
из душистой кудрявой сирени.
«Среда» похожа в воображении ребенка
на одну из тех стеклянных висюлек
на люстре над головой,
хрустальный кабошон, кажется.
«Четверг» —
не просто денежная банкнота,
а красно-коричневая гравюра на ней.
«Пятница» стремится туда же,
что и четверг, только в сине-зеленых тонах.
«Суббота» – квадрат цвета корицы
за спинкой заднего сидения
