детскую сказку о Красавице и Чудовище. Может быть, у него острый ум и большое горячее сердце… Может быть, он украдкой плачет над грустными стихами и любит собак… В конце концов, можно целоваться с ним при выключенном свете.
Целоваться.
Бр-р.
Боже, кажется, меня сейчас стошнит.
Валерий Ларин был настроен доброжелательно.
– Мне говорили, что это ваше первое интервью, – улыбнулся он.
Но мне почему-то не хотелось прослыть убогой дилетанткой, терпеть не могу, когда ко мне относятся снисходительно.
– Вовсе нет, – уверенно сказала я, – я опытный телевизионщик.
Оператор подавился жевательной резинкой, но у него хватило ума промолчать.
– Тогда мы можем начать? – Он поправил галстук, мягко улыбнулся телекамере и вопросительно посмотрел на меня.
Я же с деловым видом открыла блокнот, на первой страничке которого было написано: «Что надеть? Под каким предлогом избавиться от съемочной группы?» – и так далее. Это был мой вчерашний вопросник. Заметив, что видеоинженер насмешливо косится на этот наивный текст, я перевернула страничку.
Эх, надо было все-таки придумать какие-нибудь вопросы. Ну, хотя бы один, самый первый.
– Давай начинай, камера включена! – шепотом сказал Дима.
Коллекционер выжидательно смотрел на меня, но в моей голове, как назло, было пусто, как в холостяцком холодильнике.
– Ммммм… Как дела? – наконец выдавила я.
Если Валерий Ларин и удивился, то виду не подал.
– Нормально, – добродушно сказал он, – как всегда, по утрам у меня хорошее настроение.
– Это хорошо, – сказала я.
Так, Кашеварова, соображай, соображай! Думай, тупая курица!! Нельзя молчать, надо задать ему вопрос. Хотя бы какой-нибудь. Хотя бы глупый, для разминки. Любой, любой вопрос… Вопрос…
– Гыыы, – жалко усмехнулась я, – сколько времени?
Коллекционер антиквариата посмотрел на часы, видимо старинные, и с готовностью ответил:
– Половина первого.
Так, какие еще бывают вопросы? Надо просто расслабиться и представить, что это никакое не интервью, а обычная дружеская беседа. О чем я обычно говорю с мужчинами?… Можно, интимно понизив голос, спросить, что такое любовь. Я знаю, все мужчины любят рассуждать о возвышенной любви – особенно перед тем, как затащить даму в постель, а потом испариться из ее жизни навсегда. Вся беда в том, что он вовсе не собирается меня никуда затаскивать, я просто беру у него это проклятое интервью.
Чудовищным усилием воли я взяла себя в руки и выдавила:
– Я слышала, вы коллекционируете антиквариат?
Ларин беспомощно посмотрел на осветителя.
– Ну… да.
– И как?
– Это замечательное занятие, – немного оживился он, – это увлечение передалось мне по наследству.
