и враждебное лицо. Каким-то шестым чувством он вдруг понял, что жена знала о его любовных похождениях. Знала, молчала и не прощала. И не простит никогда. Так и будет жить с обидой, презрением и раздражением. Так и будет тюкать его каждый день. А что это за жизнь? Чем дальше, тем хуже будет. С годами отношения не улучшаются. И Пётр решил развестись.
Он представлял, как заживёт один. Хорошо заживёт! Нормально. Не пропадёт.
Они развелись, чем ввели в ступор всех родственников и знакомых. И только давний приятель спросил его, шутливо похлопывая по плечу:
– «Что, Петруха, узнала-таки Маринка про твои амурные дела?»
Узнала… А, кстати, почему он единственный, кто спросил об этом?
Пётр продал, доставшуюся ему по наследству от бездетной тётушки, комнату в коммуналке, добавил деньги и купил однушку на последнем этаже, в соседнем с моим, доме и даже на гараж хватило…
Карлсон, блин!
И вот теперь он и сидит, наверное, как я с бутылкой пива на диване, смотрит футбол, и стонет, что никому в этой жизни он не нужен, хотя уже и никто ему не мешает делать то, что он хочет.
Совсем, как я! Только у меня совсем другая история…
Свобода, а что с ней делать? Чё-то, как-то, ничё особенного-то и не хочется. Ни мне, ни ему. Может, за двадцать три года он приручился и стал хоть и плохо дрессированным, но домашним котом?
Но я уж точно не кот, а если и кот, то дикий…
Я вновь взял телефон. Повертел его в руках.
Когда-то в таком же Самсунге, здесь, в такой же маленькой коробочке, хранилась память о моей семейной жизни. Хотелось зайти в приложение «Фотографии» и пересмотреть все, что было снято за три года, прошедших с момента покупки смартфона. Но это только иллюзии. Конфисковали телефон вместе в хранящимися в его памяти файлами счастья – это теперь я понимаю, что именно счастья.
Вот и Петруха страдает.
Ни сыну, ни жене он больше не нужен. Его семья – фантом.
И тоже, как и я, ни сыну, ни дочери, ни бывшей не нужен… – только мою роль мужа в моей бывшей семье играет совсем другой человек.
«Хоть бы кто-нибудь позвонил!» – мысленно подумал я в тишине, глядя на телефон.
И телефон зазвонил, высветив на экране ненавистную надпись – куратор…
Не ответить я не могу. В квартире и прослушка и, наверняка, и припрятанные камеры есть. Всё есть, чтобы максимально качественно портить мне жизнь.
– Слушаю… – тяжело выдохнув, прошептал я в трубку.
– Моё почтение, Сергей Евгеньевич…
Я напрягся.
Вообще-то я уже пять лет как Николаевич, а тут… меня называют моим СТАРЫМ отчеством. Да ещё кто?!
– Чем обязан, Василий Иванович? – нервно играя кадыком, поинтересовался я.
Он такой же Василий Иванович, как я Шумахер. А ведь по документам, и правда, полковник Василий Иванович Чапаев.
