глазами. Шел дождь, я сидел в его машине, а Заяц в модном красном пиджаке торопливо вытирал фары снаружи.
И я сказал себе:
– Сэм, ты мог когда-нибудь представить себе, чтобы хмырь в крутом красном пиджаке вытирал стекла в машине, а ты сидел внутри?
А потом мы с Зайцем такое замутили, что чертям стало тошно, Заяц сгинул, а я теперь хожу и оглядываюсь на собственную тень.
Вопрос с эксгибиторами, который привел меня на склад, не стоил и выеденного яйца, но не это вывело меня из себя. Терпеть не могу, когда из меня делают дурака больше, чем я есть.
В нашем случае во вторую смену со склада пропало 4 эксгибитора разом. Случай не экстраординарный, в бытность мою и больше тырили. Поражала наглость осуществленной процедуры.
Подписал накладные листы один инженер, который подписывать их права не имел, выдавали почему-то через 2 недели после подписания, и самый криминал, замену как кошка языком слизнула. В общем, как ни крути, эксгибиторы сперли, что увеличивало безвозвратный процент потерь порта.
Мне следовало отобразить потерю в отчетных бумагах, дабы показать бдительность нашего доблестного БСК, вот собственно и все. Можно было откушать пирожок на обратном пути. Так как обед позади, а до окончания рабочего дня еще цельных 3 часа.
На складе в поте лица трудился Саботаж. На вид ему лет 100 и он давнишний пенсионер, призванный Гендоновым на усиление (сиречь, чтобы не брать молодых и получить налоговые льготы, наш пострел везде поспел). Собрав морщины на лбу в единый мыслительный узел и скорбно жуя губами словно старая лошадь, Саботаж вдумчиво вычитывал рекламу в бесплатной газетенке, и даже не пошевелился, гадский папа, когда я зашел. Хотя у них имеется звонок, звенящий всякий раз, когда открывается калитка на кованных воротах. Мера не излишняя, слесаря на складе любят покемарить.
Меня на складе в грош не ставили, потому что непосредственным начальником являлся мастер Коромыслов, которого кстати тоже ни в грош не ставили.
– Так что там с эксгибиторами? – спросил я чисто для проформы, садясь на стул Коромыслова, который как всегда находился в бегах, известное дело, мастера ноги кормят.
– А я хрен его знает! – нагло заявил Саботаж. – Я за ними не слежу!
– Но ты вроде являешься материально ответственным, – застенчиво напомнил я.
– А чо мне с ружом стоять?
– Я понимаю, новые свистнули, но старые хотя бы где? Где замена?
– Дак в перемотку отвезли, Семен Лексеич!
Меня задело, как мне непринужденно врут. Как Тимке какому-нибудь, который и года у нас не проработал.
– Брешешь! – отрезал я и тут вспомнил имя Саботажа. – Брешешь, Георгий! Я узнавал, в перемотку ничего не возили! Ты все без замены раздал! Только случайно ли накладные две недели лежали, не тебя ли ждали, пока ты во вторую смену выйдешь, чтоб без лишних глаз?
Он не отшвырнул с треском газету. От не вытаращил глаза, бормоча ругательства.
