был быть базарный день. Какое-то предчувствие подсказывало ей, что что-то идет не так. Было ощущение присутствия чего-то могущественного. Еще раз пробежала взглядом по лицам, но ничего странного не заметила – обычные крестьяне, да ремесленники. Торговцы в сторонке стоят, убыток считают.
– Видимо на солнце перегрелась – подумала девушка – Хорошо, что много народа, пусть видят, что Единый заповедал делать с нечистыми, пусть молятся, чтобы Единый был милостив к душе этой ведьмы. Благодарение Единому за солнечный сухой день, все быстро закончится. Пора начинать.
Быстрый взмах руки и два рослых стражника выволокли из повозки красивую молодую девушку и привязали к столбу. Ошейник, украшавший шею ведьмы, пристегнули к столбу цепью так высоко, что девушка не могла даже опустить голову, после чего воины споро обложили столб хворостом, полили маслом и встали между толпой и костром, положив руки на эфесы мечей. На помост взошел жрец, и Кельвирея заняла свое место чуть позади его левой руки. Гомон толпы стих. Жрец взял в руку горящий факел, прочистил горло и начал:
– Возлюбленные чада Единого, дорогие братья и сестры! Многие из вас прибыли сегодня на базар, дабы торговать и покупать, но сегодня торга не будет. Посмотрите на эту мерзавку, на эту нечистую ведьму, из-за которой нам пришлось отменить торг. Поганым языком своим Единого хаяла, мерзость, телесами своими мужчин в соблазн вводила. Ведовство и магия противны Единому ибо не от него ведьмы, колдуны и маги свою силу черпают, не по его промыслу свои дела мерзкие творят. Вина этой ведьмы доказана, добрые и благочестивые рабы Единого. И, как заповедал Единый в своей Книге книг, мы должны покарать нечестивицу, как можно скорее предав ее тело огню, а душу отправив Единому для суда божественного, ибо сказано в Книге «да сожжет огонь сосуд скверны, и да освободит и очистит душу от скверны». Единый суров и справедлив. Сказано в Книге книг, что «не нанесет ущерба огонь тому, кто душой чист». Ежели мы, рабы его, по скудоумию своему невинного человека казним, то убережет ее Единый от огня. А ежели нет, так виновна она, и в вечерней молитве просить нам надобно Единого о милосердии к ней, ибо так в Книге заповедано. Скажи, ведьма, раскаиваешься ли ты в деянии своем, просишь ли милости и снисхождения Единого?
Пребывавшая в полуобморочном состоянии ведьма ничего не ответила, лишь сверкнула глазами из под спутанных волос.
– Узрите чудо, братья и сестры. Хотела ведьма слова богохульные изречь, аль проклятие навести да Единый язык мерзавке отнял. А теперь, да возгорится пламя, да сгинет в нем мерзость богопротивная!
С этими словами жрец описал факелом круг – символ Единого, замахнулся для броска и… застыл. Кельвирея почувствовала какое-то касание и незримые узы сковали ее тело, не давая даже пошевелиться. И зрители стояли неподвижно. Все… кроме одного. Он открыл рот и над площадью зазвучал его насмешливый голос:
– Ну, здрасьте вам наше колдунское, честные люди. По лицам вижу, что не признали, значит богатым буду, хотя почему буду, я и так не бедствую. Итак, представлюсь. Я злой и страшный серый волк. Нет, шучу насчет волка, да и не злой я, когда сплю зубами к стенке, и не страшный, а очень даже симпатичный колдун Архахаар.
Колдун ходил вдоль помоста и продолжал вещать:
– Иду я такой молодой красивый и, таки, шо я тут вижу? Какие-то поцы, шоб им любви противоестественной до гроба, решили, что из детей нужно жарить шашлык. Ну ладно, насчет ребенка вы не в курсе, но ведь глаза-то есть, взяли тут и решили поджарить красивую девушку на открытом пламени? Вот приедет эмчеэс и будет долго ругаться по поводу костра в пожароопасном месте, да еще и протоколы напишет. Короче, нечего тут костры палить и ценный продукт изводить. Девку я забираю и поки-поки.
– Архахаар, проклятый кодун – мелькнуло в голове Кельвиреи – самый разыскиваемый инквизицией чернокнижник, имя которого гремит на весь Граи, чудовище, которым непослушных детей пугают. Единый, дай мне сил покарать нечистивца!
Колдун махнул рукой и факел в руках жреца потух, а путы, которыми была привязана ведьма, начали рваться. И одновременно Кельвирея почувствовала, что тело вновь послушно, черное колдовство потеряло над ней свою власть. Еще немного, и колдун сбежит, прихватив с собой ведьму. Меч за плечом, быстро достать невозможно, да и шорох лезвия привлечет внимание колдуна, зато ножны кинжала на поясе, надо рискнуть. Тренированное тело воительницы метнулось к так кстати отвернувшемуся от помоста колдуну, рукоять кинжала привычно легла в ладонь. Колдун подхватил тело ведьмы. Еще чуть-чуть, Единый, не дай ему сейчас исчезнуть! И она успела, левая рука легла на шею, а правая ударила кинжалом в печень колдуна. Но Единый отвернул свой лик от воительницы, кинжал остановился. Руку пронзила страшная боль, которая начала стремительно распространяться по телу, колдун удивленно вскрикнул «твою мать!» и мир взорвался болью.
Глава 2
Боль, весь мир состоит из боли. Боль накатывает подобно волнам. Порой боль ослабевает, чтоб через мгновение накатить с удвоенной силой.
