морду, почти выпрыгивали из бюстгальтера, разукрашенного мелким розовым цветочком. Кружева попали в нос, но было бы мерзко с моей стороны испортить сей прекрасный момент. Чтобы не чихнуть, я высунул язык. Он прилип к ее коже чуть выше пупка. У ее лосьона для тела был горьковатый привкус, не рассчитанный на то, что его будут лизать или на чуткие рецепторы зооморфа.
Человеческие самочки любят обмазываться всякими посторонними жидкостями: крема, лосьоны, духи и прочая щиплющая дрянь. Но зато кожа у них удивительная: мягкая и гладкая.
Очевидно, мой высунутый язык был принят за знак возбуждения. Она забралась сверху, стиснула меня бедрами и узкая койка тюремной камеры заскрипела под весом наших тел. Ухватив меня за остроконечные большие уши, она оттянула мою голову назад, зарылась пальцами в рыжий загривок и сунула свой язык мне прямо в пасть.
Не понимаю, почему люди так делают. Мне лично это никакого удовольствия не доставляло, но, будучи джентльменом, я не сопротивлялся.
– Никогда раньше не делала этого с таким как ты, – сообщила она, обдав меня горячим дыханием и окутав россыпью золотых локонов.
Никогда раньше не делала этого с заключенным? Или никогда раньше не делала этого с зооморфом? Или не делала этого с зооморфом моего вида?
Каждый в заселенной Вселенной знал – люди делают это со всем, что шевелится и не шевелится: с зооморфами, андроидами, рептилоидами, ихтиоморфами, инсектоморфами и даже космическим желе. И все это вне зависимости от пола, вида, количества щупалец, вибриссов, крыльев и хвостов. Поэтому я не ответил. И не поверил. Я положил лапу на ее упругую задницу и сжал. Она разрумянилась, голубые глазища заблестели. Заелозила на моих коленях, полезла руками вниз. Молния на моей ширинке издала радостный вжик.
– О-о-о!
Это восклицание было лучшим комплиментом. И да, природа была ко мне благосклонна.
Она привстала, расстегивая на мне измятую рубашку, провела руками по густой шерсти на груди и животе и склонилась ниже. Чтобы она ни плела про свой первый раз с “таким как я”, ее мягкий ротик “говорил” об ее опытности в любовных играх. Откинувшись чуть назад, я запрокинул голову. Не то чтобы грязные разводы и подтеки на коричневом потолке той клетушки, в которую меня запихнули, особо меня занимали.
Вот уж не думал, что эта ночь окончится тем, что чудная блондиночка опустится передо мной на колени. Я заприметил ее в клубе. Она двигалась по танцполу с грацией дикого животного на охоте. Короткое платье цвета морской волны, длинные ноги, крутые бедра. Такая разгоряченная. Я попытал счастья, но она, кажется, не оценила мой высокопарный комплимент. Почти тут же подлетел ее дружок, расхрабрившийся от количества принятого алкоголя, и попытался вцепиться в мою шкуру.
Она с придыханием поднялась, встала на четвереньки на край койки. Короткая кожаная юбчонка задралась, демонстрируя все те же мелкие розовые цветочки и на трусиках.
– Давай, мой пе-е-есик, тебе же так нравится? – выдохнула она.
Официально, я отношусь к роду лисьих. Но разве я ученый, чтобы спорить? Нельзя сказать, что собачья поза была моей излюбленной. Я могу делать это с самочками во всех известных позах, и готов выучить новые, если они мне еще не известны. Я встал и приспустил лоскуток ткани с игривыми цветочками.
Она оказалась очень активной. Мы перепробовали несколько почти акробатических позиций, прежде чем она успокоилась. Удовлетворенно откинувшись на скрипучую койку, она извлекла из сумочки сигарету и закурила. Клубы дыма путались в ее изрядно растрепавшихся волосах, щипали мне нос и глаза, но я не жаловался.
– Послушай, а-а-а, – я сообразил, что не знаю ее имени.
– А-айрис, – протянула она, облизывая жаркие, пухлые губы.
– Послушай, Айрис, ты прости за клуб. И я был бы очень благодарен если бы мог выйти отсюда…
– Я уже внесла-а залог.
– О-о, эммм. Спасибо.
Я застегнул брюки, рубашку, глянул на нее через плечо. Вся розовенькая и расслабленная, она не потрудилась вернуть трусики на место и те болтались на одной ноге. Белая блузка перекрутилась жгутом и захлестнула тонкую талию, лямки бюстгальтера съехали, над кружевом выглядывал бугорок соска. Чудная самочка.
– Н-ну, я тогда пойду?
– Мммм, ага-а-а… – она затянулась, леностно покачала ногой, свесившейся с края койки.
Без особой надежды я дернул ручку двери, но та, вдруг, поддалась. Какая-то хреновая система безопасности. Меня встретил перекресток коридора, стол дежурного, из-за которого выглядывала его лысина, и вялые аплодисменты Гэри.
– Отличное шоу, – сообщил он мне.
Я хотел спросить о чем он, но Гэри кивнул мне за спину своей почти квадратной, рогатой башкой. Обернувшись, я уставился
