лазах подобные места сливаются в одну тонкую линию, маячащую на скорости перед глазами. Как говорят: смешались в кучу кони, люди… В принципе, так оно и есть. Страдающие манией величия деревни-переростки выставляют, как водится, все напоказ у главной дороги. Главной она зовется, потому что какая-то доля асфальта в ней все-таки осталась, хоть и вычислять эту долю приходится в довольно небольших количествах. Едешь мимо, сбавляя скорость до сорока километров в час, чтобы не превратить на ухабах железного коня в железное корыто, безразлично всматриваешься в холодные досоветские стены, на которых мигают не все буквы вывески магазина, и понимаешь: как здесь вообще люди живут? Или так: здесь вообще люди живут или кто? Даже то, что якобы гордо выставляют, как на ярмарке, выглядит убого и отталкивающе. Что же творится тогда за пределами так называемой цивилизации?
Никогда не думал, что на этот вопрос получу ответ. Более чем исчерпывающий.
Мы стояли вместе с женой на остановке. Старенький полосатый автобус культурно выплюнул нас и умчался по маршруту, бултыхая прелыми пассажирами. На спине у каждого из нас висели портфели. Мой – набитый одеждой, едой и средствами гигиены. Приятно тяжелый. У жены – бутылка воды и личные вещи.
Вокруг было тихо. Для вечера воскресенья в подобных городишках – это очень странно, но тогда мы еще не знали всех законов «сельской» жизни. Тогда мы вообще подумали, что нас высадили в городе–призраке.
На остановке ютились два магазина – продуктовый и с бытовой химией. Оба были закрыты на тускло-белые решетки. Неподалеку растянулись серые стены супермаркета с непонятным названием «Киев-Запад». «Ирония», – подумал я. Мы только недавно приехали с Киева, где я оставил семь лет своей жизни и три года жизни моей жены. С Киева на запад. В глушь. В город под названием Небольшие Мостки.
Летняя пыль щедро витала в воздухе, щекоча ноздри. Я несколько раз чихнул, услышал «будь здоров!» и оглядел место, где мы сейчас находились.
– Нам вроде туда.
Взял жену за руку и мы направились вслед за утонувшей за поворотом маршруткой. Где-то через перекресток по правую сторону должно было вынырнуть трехэтажное желтое здание, над которым дугой выгнулось слово «подснежник». Нехитрое название для ресторана-отеля. Нашли, благо спрятаться за ветвями зеленых каштанов зданию было нелегко. Возле него скучали четыре аккуратные скамейки, расположенные по бокам от круглого постамента с цветами и подсветкой. В Центре постамента над людьми возвышалась статуя Божьей Матери в нежно-голубом обличье. У ее ног лежала лилия.
Мимо нас неспешно прошлась старушка, остановилась перед статуей и скромно перекрестилась слева направо. А потом исчезла за пятиэтажкой, что возвышалась метрах в пятидесяти за постаментом.
Постепенно, будто локация только-только загружалась, в Мостках пробуждалась жизнь, или же это были всего лишь ее отголоски. Бабушка замыкала представление. Занавес упал; мы остались на сцене одни.
Территория ресторана-отеля была скромных размеров – развернуться там мог разве что очень способный водитель. Но главное «преимущество» современного строительства – возможность двигаться вверх на малых площадях. Поэтому владельцы сильно не заморачивались где кто чем будет разворачиваться. С ресторана за руль не садятся.
Массивные дубовые двери – пафосная роскошь на последние деньги – впустили нас без скрипа. Со входа в ресторан доносились неразборчивые весёлые голоса – моторчик у кого-то постепенно затихал. Сбоку от дверей на второй и третий этажи вела лестница. Я оставил жену внизу – десять часов поездки явно не добавляли сил – и поднялся наверх. Закрыто: что на втором, что на третьем. Что ж, «подснежник» нынче разрешал веселиться, не более. Отдыхать извольте где-то в другом месте. На лавочках, например. А теплом июль согреет.
Оставался еще один вариант, в принципе – последний. На другой стороне дороги непривлекательное здание имело простую вывеску, состоявшую из двух букв: ЯР. «И здесь не прогадали», – устало улыбнулся я. Глупо было утверждать, что там мы не останемся на ночлег.
Вошли. Сгорбившийся, уставший от жизни пожилой мужчина безжизненно рассматривал бегущие картинки в телевизоре. Показывали спорт, но как бы футболист не старался, расшевелить смог лишь глаза пожилого.
– Добрый вечер. У вас есть свободные номера?
Не шелохнулся.
– Добрый…
– Я вас слышал. Номер есть, двести пятьдесят до тринадцати ноль ноль следующего дня.
И затих.
Он напоминал мне робота, выдающего необходимую информацию без каких–либо эмоций или лишних телодвижений. Наверное, на западе все такие – европейские.
Мы переглянулись с женой и молча кивнули.
– Двенадцатый номер. По лестнице наверх и дверь слева напротив, – прокряхтел старик, вручая мне ключ.
Я
