ак спит? Отец постоял с минуту, затем медленно стянул часть одеяла с неподвижного тела и увидел на голове Дениса затянутый скотчем чёрный пакет для мусора. В комнате скверно пахло. Будто только сейчас заметив это, Федор Геннадьевич подошёл к окну и растворил его. С подоконника на пол посыпались коробки от компьютерных комплектующих, компакт-диски в коробках и прочий хлам.
Фёдор Геннадьевич тяжело дышал и бессмысленно смотрел воспалёнными от постоянного похмелья глазами на замершие в вечернем сумраке ветви большого вяза, растущего во дворе; ему было жарко и душно. Он готов был стоять так до последнего дня своего, только бы не оборачиваться, только бы не видеть лежащего на кровати мёртвого сына. До последнего момента ни Фёдор Геннадьевич, ни его жена, Елена, мачеха Дениса, не думали, что он вообще дома. Дверь в его комнату была заперта весь день, телефон его не отвечал. Отпереть дверь и всё же войти в комнату решились уже вечером, когда заметили-таки стоящие в прихожей кроссовки Дениса, а затем увидели, что и куртка его висит на крючке. Федор Геннадьевич тогда подумал было, что Денис опять сидит в наушниках, играет в свои дебильные игры, потому и не слышит, что к нему стучат. Супруга, однако, не разделяла его оптимизма и настояла на том, чтобы взять другой ключ и открыть дверь.
Судебная экспертиза подтвердила факт суицида, Фёдор Геннадьевич получил сухую и бюрократически блеклую справку о смерти, где в пятнадцатой графе было криво подчеркнуто ручкой «самоубийство». Сергей Сергеевич, лечащий психиатр Дениса, сам позвонил скорбящему отцу, принёс соболезнования и, успокаивая его, констатировал факт, что самоубийство было здесь только вопросом времени; что, дескать, ничьей вины здесь нет, парень был болен, болезнь же его и погубила. Фёдор Геннадьевич молча выслушал психиатра и положил трубку.
Похороны были назначены на субботу, восемнадцатого мая. Олег, старший брат Дениса, прилетел из Торонто сразу как смог, бросив все дела. Мрачное низкое небо Родины исподлобья и немного завистливо глядело на его голубую кепку с надписью Toronto Maple Leafs, когда он спускался по трапу. Накрапывал мелкий и гадкий дождик, лицо Олега было каменным и серым. Он сел в такси и поехал в гостиницу, останавливаться у отца он не хотел.
С тех пор, как их мать умерла, Олег всегда старался заботиться о младшем брате. Денису тогда было девять, Олегу – пятнадцать. Мама умирала долго. Около полугода после операции рак «доедал» её дома. Старший всё понимал, а Дениска гнал от себя нехорошие предчувствия, всё ожидая, что мама выздоровеет. Конечно, говорить об её скорой кончине ему не посчитали нужным. Боли становились всё сильнее, и весь последний месяц жизни больная провела на морфине. Она почти ничего не ела, потому в последние дни её нельзя было узнать, до того иссохло её тело. Часто, в бреду, она звала мужа, детей, что-то говорила им, извинялась за что-то, жалела, что чего-то не успевает…
Олегу предстояло многое успеть за те три-четыре дня, что он планировал провести в родном городе, в Канаде ждал бизнес, дела, дела и опять дела. Он во что б это ни стало хотел разобраться, понять, что стало действительной причиной этого суицида; хотя, в силу многих обстоятельств, среди которых главное – психическое состояние брата на момент смерти, Олег об этой причине давно догадывался. Но, разобраться и все проверить он считал себя обязанным.
Сергей Сергеевич в беседе с Олегом всё же не смог не заключить, что корни трагедии Дениса были именно в том, что отец, сколь сильно бы ни любил детей, всё же, после смерти жены не смог полноценно её заменить. Ни сам он этого не смог сделать, ни даже вместе с новой супругой, которая стала таковой довольно быстро, не дав Федору Геннадьевичу побыть вдовцом и года. Да чего уж там, сам Олег, всё чаще вспоминая свои нелегкие подростковые годы, думал о том, что после ухода матери отца как будто подменили. Да, горе было общее на всех. Да, потеря была велика. Но отец должен был проявить стойкость и уж ни в коем случае не пытаться не замечать проблем. Наверное, он настолько привык, что покойная сама все делала, сама обо всех заботилась; привык, что на ней держалась вся семья, всё хозяйство, что просто оказался не готов встретить новые обстоятельства. Так примерно и размышлял Олег, но вправе ли он был судить отца?!
Обычно всегда подвижный и общительный, Олег был задумчив и хмур, когда отец открыл перед ним дверь. Порадовал родителя визитом он только на второй день после приезда, вечером.
Сначала они молча смотрели друг на друга: сын не мог подобрать слов, до того сильный сумбур был в голове его от столь невероятно печальных событий, Фёдор Геннадьевич же, уже неслабо принявший на грудь, просто не мог сразу узнать гостя в плохо освещённой прохожей. Наконец, он узнал отпрыска, обрадовался и очень засуетился, помогая ему войти. Хозяйки, Елены, дома не было, работала в ночную смену.
Помянули усопшего за ужином, тихо и нарочито вежливо поговорили, затем решили, что надо б уже на боковую, назавтра назначены похороны, много дел с утра. Фёдор Геннадьевич безуспешно пытался убедить сына остаться ночевать у него. Олег наотрез отказался, сославшись на необходимость «поработать с бумагами», а оные остались в гостинице. Говорить отцу про
