есней сложены.
Пусть это будет Жизнь жизней.
© Мила Божович, 2018
ISBN 978-5-4490-7521-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
СВЕТ
«Огонь потух. Рукою равнодушной…»
Огонь потух. Рукою равнодушной
все убрано. И горстки пепла нет.
Так жизнь, иным велениям послушна,
течет как прежде, хоть ее и нет
в душе глухой без чаянья и веры.
И пусть огонь питали лишь химеры,
но он пылал…
«Той девочки, лобастой и глазастой…»
Той девочки, лобастой и глазастой,
есть и во мне теперешней черты.
Из той инобытийной темноты
она глядит серьезно и бесстрастно
и словно ждет от вечности ответ —
кто и зачем позвал ее на свет?
Я вечность. У меня ответа нет.
«Только – молю – не отнимай этот…»
Только – молю – не отнимай этот
странный дар,
это стесненье в груди и волненье в крови,
я соглашусь, смирюсь: пусть душевный жар
весь обратится в ничто, в немые стихи.
Пусть стороною идет где-то милая жизнь,
я не должна, не хочу, не умею ее удержать,
только оставь мне что было – волненье
в крови
и неумелую эту попытку сказать.
Эти слова
…Молю – не отнимай этот странный дар – это стесненье в груди и волненье в крови…
Эти слова пришли, когда я, измученная многодневным жаром и болью, вдруг проснулась на рассвете в торопливом радостном волненье и почувствовала, что болезнь отступила. Утром я записала эту свою… молитву? нет, скорее мольбу о жизни, которая не только смерть, но и жизнь должна преодолеть, чтобы состояться. Так ясно это представилось тогда.
Вдруг настигло меня это воспоминание, и я подумала: вот и опять позади истерзавшие жар и боль, но какая разница! Тогда чувство возвращенной жизни, теперь – отхлынувшей.
…Как уютны ненастные дни поздней осени! В дождь с порывами холодного ветра в рано наступивших сумерках выглядываешь из себя, как из домика, где свет и тепло, и произносишь с наслаждением «холод», «ветър», «дождь», и такие это упругие, «настоященские» слова.
Видно, была у меня еще и неведомая мне северная Родина, и теперь она в крови, а определенных очертаний не имеет.
И как неведомая северная Родина, так и неведомое мне Я никогда не покидает меня, и это ощущение пустоты, отхлынувшей жизни преходящее, проходящее, уходящее – вот сейчас, в эти самые минуты.
А главное – никогда я не научусь с о ч и н я т ь стихи. Всегда они будут приходить – волненьем в крови – как дар (пусть даже только мне) и часто немые. Ведь не просто так, а вспышкой осознания себя пришли тогда слова мольбы.
«Дни глухи, и стихи грустны…»
Дни глухи, и стихи грустны
и так же тленны,
как шаг и голос мой, и не-
обыкновенны.
Как всё, как каждый жизни жест,
как все, как каждый
неповторим. Кто был, кто есть —
не будет дважды.
И разве мы труха времен
на перекличке?
Что ж погруженье в жизни сон
вошло в привычку?
Куда я золото несу
воспоминаний?
Мне не суметь, я не спасу —
со мной все канет.
«Надеваю у порога…»
Надеваю у порога
время черное мое.
Хорошо видна дорога.
Выразительно и строго
и как будто свысока
смотрят звезды. Что-то знают,
что не знаю я пока?
«Все-таки птицы поют …»
Все-таки птицы поют —
в городе, в холоде,
и у щеки, не касаясь,
вьется снежок.
Кто-то за нами следит
зорко и молодо
и от морозного пламени
души
