льской системе Ridero
Глава первая
О ТОМ, О СЁМ.
«Боль врача ищет» —
Нет, право слово, до чего же хорошо летом! Этот воздух, словно настоянный отменным винокуром, благоухает всем и сразу – цветами, ароматами фруктов, огородом, пьянящим и тончайшим запахом липы, отцветшей сирени и самого обычного дикого разнотравья, без спросу перебравшегося в усадьбу, и устроившегося там произрастать. Слегка щекочущий в носу запах пыли и сменяющий его прохладный ветерок, смешивающий все прежние запахи в один букет, не передаваемый никакими словами, а лишь определяемый обонянием, да словами: «Господи, до чего же славно!».
Да, милостивые мои государи и дамы, сие есть лето. То самое чудо природы, умиротворяющее думы буйствующей зеленью, и требующее предстать под лучами светила при самой малости надетого платья, после чего, стремглав, броситься в спасительную прохладу.
Упоительное, долгожданное и быстротечное лето на благословенной части земной суши, под названием Российская империя.
Для уточнения стоит добавить, что в Тамбовском имении помещика Ляцких Кириллы Антоновича, лето было именно таковым, как описано предшествующими предложениями.
В тени веранды, согреваемой послеполуденным светилом, и причудливо раскрашенной светлыми пятнами, пробившегося через листву солнечного света, за накрытым столом сидели два добрых друга – тот самый Ляцких Кирилла Антонович, и отставной штаб-ротмистр Краузе Модест Павлович.
Добрейшей души кухарка Циклида, женщина полная, однако никак не медлительная, прислуживала, подавая на стол яства, сотворённые её искусными руками.
Во дворе усадьбы царила идиллия, а за двором, аж до самого края земного, радуя и тело и душу, стояло лето. Тут же стоял 1903 год.
– Вы знаете, Модест Павлович, давеча прочёл книжицу некоего господина Бекфорда. О собачках разных пишет. Занятно, так, пишет.
– Настолько занятно, что вам захотелось самому завести псину?
– Именно так, дорогой друг! Предложил бы вам попытку в угадывании породы, да не стану. Слишком уж затейливое название носит та порода.
– Правильно, не загадывайте! Сразу скажите, – штаб-ротмистр, перегнувшись через стол, наполнил из бутылки синего стекла крепкого винца в бокал друга. Водрузив оную на полагающееся ей место на столе по левую руку от хозяина, Модест Павлович взял маленький огурец, сорта «весь в пупырышку», и звонко откусил от него кусочек. – И что за порода, за которую мы поднимем тост?
– Фокс-гоунд, да будет вам известно! Сей господин пишет, что это отменнейшая лисогонная собака! Да-с! Да, за её здоровье!
Нахваливая и винцо, и те дары огородные, частью собранные дома, а большей частью доставленные от самых границ Малороссии, да ещё и сдобренные нежнейшего аромата прованским маселком, помещик продолжил.
– И вот что пишет господин Бекфорд о том фоксе: «Во всей собаке есть исключительное свойство – полнейшая симметрия во всех своих частях. Ея ноги прямы, как стрелы, а грудная клетка скорее широкая, чем узкая, эдаким бочонком. Да и голова её не слишком уменьшена, а ноздри, для осязания добычи, довольно открыты. Плечи ея наклонены к спине, как у лошади, но не тяжелы. У неё вообще всё тело в комке». Такая, вот, собачка – лисогон. Впечатляет, не находите?
Модест Павлович довольно неопределённо пожал плечами, после чего, подперев голову ладошкой, принялся слушать далее.
– И в конце той части книги, где описывается сия собаченция, этот господин пишет, что в России они известны лишь в лице худших своих представителей. Ну, не прохвост? Худших! Вот и захотелось мне приобрести себе пару этих фокс-гоундов для разведения. И улучшения. А после, так же скоро, расхотелось. Видимо, мала моя страсть к разведению пород, да и знаний особых крайне мало.
– Осмелюсь заметить, что вы ещё и не охотник. Разводить лисогонную породу без того, чтобы отпускать на волю её врождённый порок ….
– Вы обмолвились. Вряд ли «порок».
– Это я сказал «порок»? Простите, оговорился! Врождённый инстинкт, да… слушайте, а в сущности, какая есть разница – «инстинкт» либо «порок»? Вы не охотник и не заводчик, и не стоит давать лишний повод господину Беккендорфу ….
– Модест Павлович, вы уморите меня! – Сквозь смех едва проговорил Кирилла Антонович, – вы хотели сказать Бекфорду?
– Да, и ему тоже! Не стоит давать лишний повод укрепиться в мысли, что в России все собаки сей породы представлены в морде худших особей, именно благодаря Тамбовскому помещику!
– У него сказано «в лице худших представителей»!
– Нет на то моего согласия! У собак
