подозрительность, я обтёрла вспотевшие ладошки о рубашку и вышла в пятно солнечного света. Брюнет изумлённо и немного даже испуганно уставился мне в лицо. Вскочил с места, подошёл ближе, держась настороженно, будто не был уверен в том, знакомы ли мы, и можно ли мне доверять. Лицо напряжённое, болезненное. Видно, ему тоже несладко с похмелья.
– Hello? – просипела я, решив на всякий случай быть вежливой. – How are you?
– Сядь, пожалуйста.
Ясно. Русский. Он бережно взял меня под руку и проводил до своего стула. Захлопнул ноутбук.
– Хочешь пить? – спросил.
– Все с похмелья всегда хотят одного и того же, – я виновато разулыбалась сквозь боль. Было немного стыдно за то, что я не помню его и не помню вообще ничего.
– С похмелья? – нахмурился он.
– Э-э-э-э… – я прошлась рассеянным взглядом по полу, но, к сожалению, на нём не валялось нужных слов. – Можно воды?
Прищурив один глаз, я наблюдала за брюнетом, его огромные руки гипнотизировали.
– Где Даниил? – решила я попытать счастья.
До краёв наполненный стакан опустился передо мной. Брюнет молчал. Лёгкое покалывание пробежало по моей спине от копчика и до самых корней волос.
– У меня неприятности? – спросила.
– Выпей воды, – он подвинул стакан чуть ближе ко мне.
Я выпила всю воду большими громкими глотками и попросила ещё. Казалось, пересохшее горло впитало жидкость, как губка, не позволив ей достигнуть желудка. Принимая с благодарностью второй стакан, я стыдливо потупилась, извинилась и спросила у брюнета его имя.
– А как зовут тебя саму? – спросил он в ответ осторожно.
– Мы не знакомы?
– Как сказать… – он то тёр себе щеки, то растерянно озирался. – Мы знакомы очень хорошо, но ты иногда об этом забываешь. Иногда сильно забываешь. Так как, по-твоему, тебя зовут?
– Маша, – сказала я, впервые усомнившись в том, что знаю это наверняка, и чувствуя, что ситуация начинает мне очень и очень не нравиться.
– Тебя теперь зовут Луиза, – сказал он успокаивающим ровным голосом. – А меня Арман. Мы французы, переехавшие в Камбоджу, когда моя тётка, жившая здесь, умерла и оставила нам землю.
– Если мы французы, – медленно сказала я, подозревая, что то ли схожу с ума, то ли имею дело с психом, – то почему мы говорим на русском? Мы ведь на нём говорим, я правильно понимаю?
– Мы долго прожили в России. Ты работала менеджером в Московском филиале французской компании, и, конечно, мы выучили язык. Послушай, – перехватив мой взгляд, он предупреждающе поднял руку: – Я знаю, всё это звучит как бред, всё очень запутанно, но только потому, что так должно быть, понимаешь? Это для твоей же безопасности. На самом деле всё, конечно, не так, я, наверное, не с того начал…
Я пребывала в смятении, разрывалась между твёрдым убеждением
