лько это позволяло его физическое состояние, и, прищурив глаза, наблюдал за ее метаниями.
– Из-за этого долбанного завещания! – почти выкрикнула подруга.
– Как ты это себе представляешь? Мы знаем друг друга с детства, ты мне как сестра. Это же… это же инцест! – зажестикулировал Филипп.
– Прекрати, Фил. А где мне, по-твоему, искать подходящую кандидатуру? Пройти по улице с флагом «Ищу себе мужа»? Или дать объявление в газете: «Ищу нормального парня без вредных привычек для фиктивного брака с последующим разводом»?
– Ну что за трагедия! У тебя еще вагон времени.
– И совсем не вагон! Всего два месяца! Фил, за это время я успею только прозондировать почву и выбрать подходящую кандидатуру. Нет, не пойдет. Поженимся, а потом разведемся. Всего-то чуть пожить вместе.
– Чуть?! Ты рехнулась, Райт? Нашу с тобой дружбу спасает только тот факт, что мы время от времени отдыхаем друг от друга. А тут надо жить вместе, не разлучаясь! И, если я не ошибаюсь, ты, кажется, должна забеременеть к концу отведенного срока?
– Должна… – горестно вздохнула Хелен. Потом в ярости стукнула кулаком по столу. – Ненавижу этого кретина. Ну что за идиот?! Кто оставляет такое дурацкое завещание!
– Папаша твой.
– Знаю! – рявкнула Хелен в бессильной злобе.
Она прекрасно понимала подоплеку этого завещания, которое ей оставил отец, Мелвин Райт.
Давным-давно она прекратила с ним всяческие отношения, не смирившись с его решением развестись с ее матерью, чтобы связать свою жизнь с молоденькой фифой. Тогда, в последний их вечер, она бросила ему в лицо все то «хорошее», что она о нем думала. Венцом этой тирады, стала фраза, что она позаботится о том, чтобы его вшивое ДНК не получило своего продолжения.
По-видимому, он очень хорошо это запомнил, потому как после его неожиданной смерти от инфаркта, всплыло это завещание, в котором черным по белому было прописано, что если она в течение двух месяцев не найдет себе мужа и не забеременеет в течение полугода (причем, врач, который должен был это подтвердить, был уже выбран и его услуги были заранее оплачены), то все деньги, а это не больше, не меньше чем пять миллионов, уйдут новоиспеченной жене. А если ребенок родится, то Хелен должна была получить еще пять. Конечно, она не бедствовала, но отдавать эти деньги силиконовой кукле не собиралась. Поэтому, собравшись с силами, она решила выполнить условия завещания.
Вызвав своего друга детства на экстренное обсуждение, Хелен рассматривала возможные варианты.
– Короче, Филипп, прекращай сопротивление и готовься.
– Отстань от меня! Поимей хоть каплю сочувствия к человеку с фингалом под глазом, разбитой губой и предполагаемой трещиной в ребрах.
– А зачем ты подрался в баре? Я просто понять не могу! В чем причина? Когда я уходила, все было нормально. А потом я узнаю, что ты самым безобразным образом устроил бучу в этом захудалом кафе.
– Это было дело принципа, детка. У нас с ним давние счеты.
– С кем?
– Ты его не знаешь.
– Ну и хорошо. Тем более, чего тогда скрывать? – пожала плечами Хелен.
– Ладно. Его зовут Адам Вейд. Расчетливый и беспринципный тип.
– Где-то я это имя слышала… – Неуверенно проговорила Хелен.
– Все может быть. Этот хмырь зарекомендовал себя везде, куда просунул нос, своим смазливым личиком и этакими я-напыщенный-козел манерами. Втирается в доверие к женщинам на раз. А они, дуры, и вешаются на него. Все готовы отдать ради его «прекрасных глаз». – Он сделал руками воздушные кавычки. – Тьфу!
– Ты что, завидуешь? Или телку не поделили?
– Телку… Что за выражение, Хелен? – отеческим тоном пожурил ее Филипп и покачал головой. – Девушку, Райт, девушку.
– Н-да? – сощурила глаза Хелен. – Блондинку? Высокую, с большой грудью, да?
Фил встрепенулся:
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю твои вкусы, дорогой.
– Ааааййй… – простонал Филипп. – И что толку? Появляется Вейд, и они все идут за ним как глупые гусыни. А он ведет себя как похотливый, расчетливый ко…
Внезапно поток ругательств прекратился. Хелен с удивлением уставилась на Филиппа, у которого на лице была видна работа мысли. Видимо, шестеренки и винты у него еще не совсем проржавели.
– Слушай. У меня мелькнула мысль… – нерешительно начал друг.
– Мне уже страшно.
– Прекрати. Я же о тебе забочусь, в конце концов.
– Аха… Заботливый ты мой. Наверняка
