ь вчера.
Впрочем, ничего удивительного для нашего Отечества в том нет. Если заглянуть в родное прошлое, то без труда найдём там нечто подобное, с завидным постоянством отыгрывающее схожие ситуации.
Вообще Российская история так удобно себя устроила, что ничего для неё не было более чем излюбленного, как с приметной регулярностью ходить по разным эпохам одними и теми же кругами.
Причём, почти всегда возникала изначально надежда, что уж на этот раз выпадут, наконец, обещающие успех и счастье «тройка», «семёрка», «туз». Но, увы, чаще всего в последний момент откуда-то выныривала «Пиковая дама». А она ничего, хотя бы мало-мальски приятного, для дальнейшей поступи истории не сулила.
В прекрасной своей книге о драматурге А.Н. Островском Владимир Яковлевич Лакшин рассказывает, например, о тревожной атмосфере московской жизни, в какую просочились из Петербурга неясные слухи о кончине Николая I. То ли уже почил, то ли ещё нет. Ясности совершенно не было. Тем более, и сообщений о какой-либо болезни императора, грозящей его жизни, предварительно не давалось (не правда ли, ситуация, нам тоже неплохо знакомая?).
Меж тем, в северной столице уже объявили траур по покойнику. В связи с этим Лакшин приводит рассказ актрисы Шуберт: «Петербург заволновался, все охали, ахали; говорили, что каково принять бразды правления после такого колосса»[1].
Между прочим, заметьте: снова «что-то слышится родное» в этих песнях насчёт «колосса». «Колосса», несомненно, солидного роста, крепкой стати и «рупорного» гласа, от какого в минуты высочайшего гнева все приближённые к их величеству в трепете приседали.
Но «колосс» этот, предварительно разработав до мельчайших подробностей порядок процедуры, повесил без всяких сожалений пятерых декабристов, отправив остальных на рудники в Сибирь. Гноил Лермонтова и был душителем малейшего проявления свободомыслия. Но это, как говорится, к слову!..
Наконец, и вторая столица удостоверилась в смерти августейшей особы. Историк Сергей Михайлович Соловьёв, отправившись к воскресной обедне, встретил по дороге Хомякова, который и сказал, что теперь, должно быть, уже присягают в сенате: умер. Лакшин далее пишет: «Называть того, о ком речь, было излишне. На крыльце университетской церкви Соловьёв увидел Грановского, подошёл к нему и молвил: «Умер!» Тот отвечал: «Нет ничего удивительного, что он умер, удивительно то, что мы с вами живы» [2].
Каково, однако!.. Вот один из отголосков той эпохи, в какую ещё лишь вчера переживались, долго терпелись очередные безумия верховной царской власти.
Но, как и в те, ныне уже давние времена середины 19-го века, так и в начале 50-х века прошлого, несмотря на близость в том и другом случаях печали «гробовых» торжеств, люди начинали вслушиваться в пока очень слабый, однако явственно всё-таки нараставший подземный гул перемен.
А ведь совсем ещё недавно, незадолго до кончины «Отца народов», в Стране Советов, «самой свободной стране мира», по назойливым уверениям её властителей и, главное, их бесчисленных адептов разных мастей и служебных рангов, комом катились события, ужасающие не только драматизмом финала множества судеб. А и чудовищной, если бы вдуматься, бессмыслицей трагических абсурдов. Но вдуматься, в силу стремительности этого самого событийного наката, увы, редко, кому удавалось. Потому всё происходившее казалось никак в то время не объяснимым сумасшествием. И лишь много позже стало понятно: то, что тогда вершилось, вполне сознательно направлялось уверенной, твёрдой, хоть и старческой, но далеко не ослабевшей рукой.
Впрочем, не исключено, что рукой и впрямь к тому времени уже сумасшедшего. Чего, однако, не скажешь о верном его окружении, безропотно выполнявшем волю безумца, находясь при этом пока ещё, более или менее, в здравом уме и, так сказать, твёрдой памяти.
В день «старого» Нового года, 13 января 1953-го, центральный орган КПСС газета «Правда» «порадовала» читателей сообщением о разоблачении группы врачей. Это были, главным образом, Кремлёвские медики, которые, как информировала газета, своим заведомо неправильным лечением приближали гибель вождей государства. Сообщение, в основном, содержало еврейские фамилии с некоторыми вкраплениями фамилий русских.
Была объявлена и та, которая, благодаря своей бдительности, сумела их вовремя обезвредить. Лидия Тимашук! Разумеется, тоже врач. Её сразу наградили за беспримерный по мужеству поступок орденом Ленина. Газеты запестрели «душевными», полными сладкого умиления очерками с подробностями этого её небывало смелого поступка. А журналы помещали карикатуры на «врачей-убийц в белых халатах». К тому же, хороводились слухи, весьма похожие на правду, о стоящих «под парами» на вокзальных путях эшелонах, готовых к отправке для массового переселения евреев в сибирские, морозостойкие края.
Вся эта вакханалия нагнетала в обществе, скажем так, испуганную атмосферу. Не столько вожди, сколько простые граждане начали опасаться
Указ. соч. С. 298.
