голографические дисплеи и анимированные манекены. Сильно пахло цветами и парфюмом, и меня это начинало раздражать.
На секунду мой взгляд застыл на входной двери, затем я повернулся обратно к продавщице и развел руки в стороны. Она их опустила и проверила застежки моего пиджака. Обошла вокруг меня, скрестив руки и положив один палец на подбородок. Затем остановилась и оценивающе меня оглядела сверху донизу.
– Я бы внесла пару изменений, – сказала она. – У вас отличная талия, так что мы могли бы немного ушить бока, таким образом сделать на ней акцент, и еще я хотела бы немного подправить брюки, чтобы подчеркнуть ноги. Также при вашем телосложении можно немного подобрать вот здесь, – она коснулась моего плеча, – чтобы сделать акцент на форме. – Она сделала руками V-образное движение.
– Сколько времени это займет?
– Тридцать секунд.
– Я в вашем распоряжении.
Она щелкнула пальцами, и андроид сделал шаг вперед.
– Пожалуйста, не шевелитесь, сэр.
Я послушно вытянул руки и замер. Андроиду понадобилось всего несколько мгновений, чтобы подшить мою форму, следуя указаниям продавщицы. Он закончил с брюками и убрал руки с моих лодыжек. Швейные инструменты задвинулись обратно в его ладони, и продавщица заняла его место прямо передо мной.
– Позвольте напомнить, что такого покроя однотонный костюм смотрится немодно. – Она напоминала мне об этом уже раз в четвертый. – Особенно черный. Кто-то умер?
– Пока нет.
– К тому же перчатки не сочетаются с данным ансамблем.
Я повернулся, чтобы посмотреть на себя в дисплее. Давно я не видел своего отражения.
– Что-то не так? – спросила продавщица.
– В Империи, когда заканчиваешь обязательное обучение, тебе выдают униформу. Этот костюм напомнил мне ее. Не цветом, а стилем. Мы называли их болванками.
– Болванками? – озадаченно переспросила продавщица.
– Потому что они очень простые. Обычно серого или синего цвета. Помню, как примерял свой. – Я поправил воротник, пристально глядя на дисплей. – Я тогда был с другом. Ему не особо нравилась сама идея получать болванки. Он даже не хотел их брать.
– Почему?
– Считал их подачкой. Для него это был вопрос чести.
Продавщица пожала плечами.
– Я всегда думала, что эвагардцы живут за счет Империи.
– Так и есть. Я ведь не сказал, что друг был прав.
– Вам идет, сэр. На самом деле ваше лицо мне кажется знакомым. Думаю, вы немного похожи на Принца Далтона. – Я последний раз посмотрел на свое изображение на дисплее. Робот-портной исчез, но андроид, стоявший у входа, все еще был там. Я улыбнулся продавщице.
– Я часто это слышу.
Андроид врезался в меня, когда я выходил из магазина. Я не обратил на него внимания и пошел дальше. Я не почувствовал укола. Ни щекотки, ни зуда. Ни даже самого прикосновения. Я вообще ничего не ощущал. Хотя нет – я почувствовал себя оскорбленным.
Я был не в главной галерее станции; это был всего лишь длинный коридор с магазинами и лавками, предлагавшими путешественникам минимальные услуги. Ярко светили огни. Внизу на полированном мраморе я видел свое отражение в виде размытой черной фигуры. Но это было не так, просто у меня помутнело в глазах.
Я не заметил укола, но знал, что он был. Чувствовал, как яд разливался по организму. Я слегка ошибся в своих ожиданиях. Активировал голограмму и коснулся экрана, чтобы перейти к списку контактов. Там было лишь одно имя. Я коснулся его, отправляя заготовленное сообщение.
Я старался не торопиться, чтобы не выдать себя, но было сложно перебороть тревогу. Эвагардскому яду не нужно много времени, чтобы убить меня, так что надо спешить.
На стене неподалеку висело расписание вылетов. Мне нужно было успеть на шаттл, но смерть не будет ждать.
Сердце резко сжалось; было трудно проигнорировать это ощущение. В довершение всего на станции играла песня Принца Далтона. Песня настоящего Далтона, а не моя. На самом деле это была одна из последних песен, которую настоящий принц успел написать и исполнить, прежде чем я убил его.
Я споткнулся, но удержался на ногах и дошел до скамейки, на которую и рухнул. Прохожие с любопытством косились на меня. Может, дело было в моем поведении. Может, в костюме. Периодически из туннеля доносился шум.
Я слушал, как Принц Далтон пел о разбитых сердцах.
Второй приступ. Я беззвучно материл свое сердце. Оно никогда не получало того, что хотело раньше, почему сейчас все должно быть по-другому? В самом крайнем случае оно
