ine/>ISBN 978-5-4490-9623-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
YourWings
«Ты моё искупление»
Глава 1
«Веснушка»
Присев перед ней, он осторожно коснулся кончиками пальцев её сложенных в замок рук, которые она ещё и зажала меж своих колен. Чуть вздрогнув, и, на короткое время взглянув на его руки, она снова уставилась в окно. Поняв, что она не станет больше делать ничего, он бережно перехватил её руки своими, чуть потянул и поднёс её костяшки пальцев к своим губам. Так же, не отнимая, он заговорил тихо и вкрадчиво в них:
– Пойдём домой, – он стал на колени, прижался губами плотней.
И она снова посмотрела. Как бы даже поверх него. Уткнувшись пустыми глазами в его курчавую макушку. Он, подняв на неё глаза, перестал прижиматься губами:
– Пойдём со мной Pistrui, в наш дом, – он отнял одну руку и потянулся к её лицу.
Легко, почти невесомо повёл ладонью по её щеке, поддел рыжую прядь и бережно завёл её за чуть заострённое, как у эльфа, ушко, зарылся пальцами. Минутно замер, и потом, погладив снова, провёл по щеке, и, поддев за подбородок, таки поймал её зелёный взор. Сейчас уже и она смотрит в его глаза осмысленно. Замечая изменения. Большие, чем были прежде. Глаза с глубокой грустью, с мелкими морщинками у них, тонкие губы, что даже улыбаются сейчас как-то не так, как раньше. Пыльную россыпь седины в завитках смоляных волос. Она смотрит. Под рёбрами становится колко. Что-то отчаянно скребётся, просится наружу. Она поджимает пухлые губки, закусывает, дёргает носом. А потом, юркнув прямо на пол рядом, так же на колени перед ним, цепляется ручонками сперва за плечи, царапает короткими ноготками по ткани, обвивает за шею и жмётся всем телом. На ломанном, его родном, сквозь всхлипы, рвёт слова в мелкие, тихие звуки. В его голове мысли словно вязнут в патоке. Тело будто ватное. Руки не сразу так же в ответ крепко обнимают. Уткнувшись носом в её кудри, он вдыхает такой родной для него запах и чувствует, что тот свинцом заполняет лёгкие.
– Pistrui… – свой собственный хрип оглушает.
Больно. До отчаянья. Как же принять то, что мир не рухнул, хотя вот должен. Непременно. Он так любит! Любит всем сердцем и душой. Готов бросить к её ногам всё. Целый мир. И себя самого. Но… Она всё так же зовёт его братом. Рвёт его имя в клочья, как и сердце. Он слышит её «люблю». Задыхается. А затем, вообще, умирает, чувствуя её губы у уголка своих. Лихорадит. Он смаргивает. Обхватывает её лицо своими ладонями, дышит в её губы, упирается лбом в её лоб, и так же зеркально целует её в ответ. Большего позволить себе не может. Очень хочет! Но не может. Сестра. Ещё миг, и он выпускает, и она оседает на его плечо. Дрожит и всхлипывает. А он гладит по волосам, перебирая в пальцах каждый локон. И дышит. Рвано. Тяжело. Мир вне этой палаты давно для него уже ничто, а она… Она всё! Не заботит, что скажут, как смотрят… Плевать! Важно, что здесь и сейчас может он пережил, то самое невозможное и желанное, что больше не повторится. Внутри душа воет, словно раненный волк. Всё сводит судорогами. И он готов молиться любым Богам. Но не о прощении своём. Он молит только о ней. Ради неё и за неё. Пусть не его, но главное рядом. Главное жива. Без неё смысла нет. Света нет и его самого тоже. Она зовёт, дёргая носом. Он чувствует, как через ткань жжёт его кожу её дыхание. Отзывается. Целует макушку.
– Пойдём домой, – она поворачивает голову на его плече и прижимается губами к шее.
Его простреливает. Он запрокидывает голову, до рези зажмуривает глаза, закусывает губы, чувствуя привкус метала на них, и хрипит. Невыносимо! Она носом жмётся уже к щеке, сопит и продолжает обнимать за шею. Ему хочется оторвать себе руки, за то, что они гладят её спину, прижимают тесней и никак не хотят остановиться, и разжаться. Выпустить.
– Pistrui… – но слышит свой изломанный голос и внутри всё холодеет. – Прошу…
Он уже мысленно удавил себя сам своими же руками. Нельзя! Он силится ещё раз. Роняет руки вдоль тела, склоняет голову:
– Прошу тебя… – он давится желанием и отчаяньем.
Чувствуя, как она отступает, и просто протягивает руку. Он чувствует дрожь и слабость в ногах. Чувствует свинец, что заполнил всего. Поднимает на неё глаза ещё мутные, «пьяные» и силится улыбнуться. Зачем? Не важно. Сцепив руки, они встают на ноги вместе. Доходят до двери. Он забирает сумку у двери и открывает её, и они оба от чего-то оглядываю палату, словно прощаясь с ней. Потом смотрят в глаза друг другу, руки сжимаются сильней. Дверь, хлопнув, заполняет этим звуком пустоту покинутой палаты.
Глава 2
«Три после полудня»
