что называется, «здесь и сейчас». Потому что он пишет о человеке, а вернее, о том, как быть человеком.
Судите сами.
Шли века, менялись формации, создавались и исчезали империи, не менялись только люди.
Шкуры сменяли дубленки, фаэтоны – «мерседесы», образованнее стали и сами люди, а вот что касается души…
В III веке до нашей эры Диоген среди белого дня ходил с зажженным фонарем среди толпы, повторяя одну и ту же фразу:
– Ищу человека!
Смысл этого поступка философа заключался в том, что он демонстрировал людям их неверное понимание сущности человеческой личности.
Диоген утверждал, что человек всегда имеет в своем распоряжении средства для того, чтобы быть счастливым.
Однако большинство людей живут иллюзиями, понимая под счастьем богатство, славу, удовольствия.
Свою задачу он видел как раз в том, чтобы развенчать эти иллюзии.
Диоген утверждал бесполезность математики, физики, музыки, науки вообще, считая, что человек должен познавать только самого себя, свою собственную неповторимую личность.
В этом смысле киники стали продолжателями учения Сократа, до предела развив его идею об иллюзорности обыденного человеческого представления о счастье, о добре и зле. Недаром Платон называл Диогена «безумствующим Сократом».
На этом поиски человека не кончились.
Христианство увидело в человеке вместилище богатейших даров, именно человек нес на себе знак иного предназначения, ибо на него накладывается отпечаток абсолютной личности Творца.
Человек воспринимался как существо, в котором телесно-чувственная субстанция одушевлена жизнью, обогащена духовностью.
Но, увы, шли столетия, а человек так и не становился совершенным. Наоборот!
«Быть или не быть?»
Так вопрошал много лет тому назад принц датский. И своей жизнью, а вернее смертью, дал ответ: быть!
Чем быть? Скорее, кем. Человеком…
Дилемма? Была, конечно!
Продолжать жить с убийцей отца и матерью, которая, не износив башмаков, в которых шла за гробом мужа, а затем разделила ложе с этим убийцей, и, в конце концов, стать таким же венценосным лицемером, или все же «оказать сопротивление в смертной схватке с целым морем бед».
Пусть и робко, Гамлет все же оказал сопротивление.
Конечно, принц датский не был первым, кто поставил этот извечный для человечества вопрос.
Им задавались и восточные, и греческие мудрецы, и Иисус Христос.
И все же первым, кто заговорил о благородном во всех отношениях муже, был великий китайский мудрец Конфуций, о котором и пойдет речь в нашей книге.
С той поры прошло более двух с половиной тысяч лет, а проблема благородного мужа по-прежнему продолжает волновать людей.
Тех, которые еще хотят оставаться таковыми, несмотря на все технические прогрессы.
А их, к сожалению, становится все меньше. Во всяком случае, в Европе, которая деградирует во всех отношениях с удивительной быстротой.
Скажем сразу, что достоинство народа в данном контексте мы будем мерить не наличием у него достаточного количества колбасы, а состраданием и умением чувствовать чужую боль.
Ни сострадания, ни такого умения на Западе нет и в помине. Именно поэтому на помощь всем страждущим и нуждающим приходит не сытая Европа, а «бедная» Россия.
Именно поэтому Европа не только не выступила против безнаказанного убийства женщин и детей в Донбассе, но и не направила умиравшим от ран людям ни одной таблетки.
И именно поэтому очень скоро от тех остатков европейской культуры, которые еще сохранились, не останется ничего под натиском беженцев.
«Любите друг друга и весь род человеческий, – призывал Конфуций за пять столетий до Христа, – всю цепь, которой каждый из вас составляет отдельное звено!»
Да, Конфуций не был признан при жизни, поскольку давно известно, что в своем отечестве пророков нет.
Но он на это и не рассчитывал. В буквальном смысле сражаясь за воспитание благородного мужа, он сражался за будущее.
За то самое будущее, о котором так блестяще сказал Виктор Гюго.
«У будущего есть несколько имен, – писал он. – Для слабого человека имя будущего – невозможность. Для малодушного – неизвестность. Для глубокомысленного и доблестного – идеал.
Потребность безотлагательна, задача велика, время пришло. Вперед, к победе!»
Конфуций
