буркнула Ира, – Я – Ира.
– Здравствуй, дочь моя, – профессиональным голосом произнес тот и перекрестил ее. «Тьфу ты, клоун!», – подумала она раздраженно и повернулась к матери:
– Что врачи говорят?
– А что врачи скажут? Спихнули вот домой, да и вся недолга! – подхватила беседу тетка.
– Мать твоя желает последнюю волю тебе сообщить, Ирина, – разъяснил наконец священник, – Вот присядь тут и послушай.
Ира села. Все происходящее сильно напоминало какую-то пьесу школьного театра. Впрочем, как всегда. Она собралась с духом и твердо спросила:
– Что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя?
Мать смотрела на нее скосив глаза, но не поворачивая головы, вообще никакого особого выражения лицо ее не приняло за прошедшее время. От этого Ира чувствовала себя как-то жутковато. Мать снова разлепила сухие губы:
– Вон кошку мою забери. Некому за ней больше ухаживать, – на последних слогах голос ее совсем сошел на нет.
– Дайте ей воды, есть чашка и ложка? – обернулась она к тетке. Та с готовностью протянула ей чашку. Ира поднесла ложку ко рту матери и тихо сказала:
– Выпей водички, тебе полегче станет.
Мать открыла глаза, но губы сжала покрепче, дыхание ее участилось.
– Ну, нет так нет, – Ира вернула тетке чашку. Мать закрыла глаза, полежала несколько секунд молча, снова заговорила:
– Всех похоронила я в городе. Вот Лида тебе бумаги отдаст, за могилами ухаживай, памятники поставь, оградку. Свете петунии посади, она любила…
Снова наступила тишина, прерываемая только тяжелым материным дыханием и шуршанием рясы батюшки, который явно скучал и переминался с ноги на ногу. Ира провела ладонью по лбу. Мать снова открыла глаза и с явным усилием продолжила:
– А меня в деревне похоронишь, рядом с отцом. Поняла?
– Хорошо, как скажешь.
– Лида, дай ей карту.
Тетка подала Ире вскрытый банковский конверт с пластиковой картой.
– Там пин-код. Там деньги. На мои похороны. Все тебе теперь остается. Все, – тон ее изменился, никогда бы она не могла и в страшном сне себе представить, что она, она сама, отдаст все имущество этой девке! И свое, и Светино, доченьки любимой, и дачу – все! Все это должно было достаться Светочке и Светочкиным девочкам, а вон оно как вышло.
– Паспорт принесла? – спросила мать, и слеза злобной досады блеснула в углу глаза.
– Принесла.
– Расписку мне напиши. «Вот теперь я тебя узнаю, старую барахольщицу! – подумала Ира, – Всех по себе судишь, даже последнюю волю в двух экземплярах за подписью двоих свидетелей хочешь расписать!» – а внешне это выразилось только дрогнувшим вниз уголком губ.
– Конечно, какой разговор. Бумага и ручка есть? Тетя Лида, дайте, пожалуйста, из той кучи что-нибудь, коробку или книгу, под листок положу.
– На вот, держи, – тетка готова была послужить у одра умирающей.
