,
Любили, верили, старались всё постичь,
Советами отцов пренебрегали,
Боялись их ошибки повторить.
Но молодость минула. Как ни странно,
Я скакуна на клячу променял.
И понял вдруг, что в жизни постоянно
Родителей ошибки совершал.
Вы, наши дети, вы теперь дерзайте,
Но не гоните шибко скакуна.
Там, впереди, вас ждёт, не забывайте,
Всё та же кляча, только лишь ОНА.
…И как нашёл я друга в поколении,
Читателя найду в потомстве я.
От автора
Настоящая книга была задумана давно. Материал для неё накапливался не один год, но только недавно я решил взяться за его обработку и реализовать хотя бы часть задуманного. Остальные же рукописи ещё находятся в черновиках и ждут своей очереди.
Все последующие мои книги тоже выйдут под таким же названием: «Под знаком Водолея».
«А причём здесь знак Водолея?» – подумает недоумённо читатель.
– А притом, что автор этого скромного произведения родился под этим знаком, который наложил на всю его жизнь свой отпечаток. Плох этот знак или хорош? Судить не берусь. Ведь знаки судьбы так же, как и родителей, не выбирают, мы принимаем их такими, какими они даны нам Богом.
Произведение моё сугубо автобиографическое. Главный герой в нём – это Ваш покорный слуга. И все персонажи в нём не вымышленные. Они жили на этой земле, а некоторые и по сей день в добром здравии.
А чтобы не утомлять читателя долгим чтением, я, по возможности, старался быть кратким. Как мне это удалось – судить Вам. Вам же и делать выводы из прочитанного произведения.
Заранее знаю, что не всем понравится содержание моих повестей, особенно второй. Но я никому не старался угождать. Я просто описывал то, что происходило вокруг меня. Обещаю и в дальнейшем оставаться таким же объективным в оценке прошлого, настоящего и будущего. Да поможет мне в этом Господь Бог.
Анатолий Тепляков.
Зойка – Антигона
Повесть
1
К вечеру разыгрался беспутный псих-ветер. Было слышно, как за окном скрипел, как расстроенная скрипка под неумелым смычком, со стоном старый клён. Вдруг громко распахнулась форточка и хлёстко ударилась о косяк окна. К счастью, не рассыпалось вдребезги стекло.
«Забыл закрыть на шпингалет!» – с досадой подумал я. Придётся вставать с кровати и закрывать форточку. А я так уютно устроился с потрёпанным томиком Ивана Бунина. Старая панцирная сетка растянулась, и кровать моя превратилась в подобие гамака. Жаль только, что не раскачивалась из стороны в сторону. А то бы я вообще ощущал себя американским миллионером, отдыхающим на каких-нибудь Гавайских островах.
Соскочив со своей кровати-гамака, я прошёл к окну и захлопнул форточку. Не хотел поддаваться заржавелый шпингалет, но я, наконец, уговорил и его. Постоял немного у окна, глубокомысленным философом наблюдая, как плотную мглу пробивает тусклыми лучами горбатый уличный фонарь. Лишь редкие машины, проезжающие по вечерней улице, бросали в окно снопики яркого света. Старый клён, одурев от одиночества и холода, пытался постучаться в окно, протягивая кривые, изуродованные старостью ветви. Наверняка, он хотел пожаловаться мне на свою старость и многочисленные болезни. Но я был молод и, наверное, не понял бы его. Холодным выдался нынче март. И всё-таки я и старый клён обязательно дождёмся весны.
«Что же я стою, как истукан?» – упрекнул сам себя. И верно. С трудом достал «Тёмные аллеи» Бунина, завтра мне возвращать книгу, а я… Я застрял на Антигоне, во второй раз перечитывая рассказ. Он возбуждал во мне юношеские фантазии, я мечтал встретиться со своей Антигоной. И… Думать о том, что мы будем делать с моей Антигоной, было одновременно и стыдно, и приятно.
В небольшой, пахнущей старостью комнате было тихо. Эту тишину нарушали лишь тонкие завывания мартовского ветра за окном да гудения автомобильных моторов. Заснули соседи по коммунальной квартире, угомонилась за стеной бабуля-хозяйка. Я отошёл от окна вглубь комнаты, поближе к тишине. Лёг на скрипнувшую подо мной кровать и этим скрипом вспугнул мышь, метнувшуюся в угол, из которого чёрным глазом смотрела мышиная нора. Мне нечем было запустить в неё, и я потянулся за книгой. Но прежде чем открыть её, взглянул на настенные
