тела, и рывком встала с кровати, босиком прошлепала к окошку и отдернула занавеску. Небо было еще темным, но уже с каким-то дымчато-малиновым оттенком. Ночью шел дождь, и теперь воздух пах свежей зеленью и мокрой землей и еще чем-то, до боли знакомым.
Встала мама. Варя слышала, как она возилась за стенкой, потом осторожно, чтобы не разбудить детей прошла на кухню. Девушка представила, стройную фигуру матери, склонившуюся над плитой, и почти реально ощутила запах пирогов и парного молока. Мама всегда пахла как-то уютно – пирогами, мылом, свежей сенной трухой – в общем, всем тем, что ассоциировалось со словом Дом.
Тем временем небо еще посветлело. Прямо под окном тихонько шелестел куст сирени. Тугие гроздья его цветов уже различались в порозовевшем утреннем свете. Вдруг куст зашевелился, раздвинулся, и из его ветвей показалась взъерошенная голова. Варвара отпрянула от окна, схватила платок и накинула себе на плечи, а потом тихонечко засмеялась – Костик.
Это и вправду был ее сосед по дому и по парте, неизменный спутник ее детских игр, сорвиголова Костик. В последнее время Варвара стала обращать внимание на то, что он как-то странно на нее смотрит. А впрочем, может он и раньше так смотрел, только она не замечала. По крайней мере, ее девичье сознание, заполненное предстоящими экзаменами, первыми «женскими» секретами, и другими крайне важными делами долго на этой мысли не останавливалось. Вот и сейчас она стояла и улыбалась Костику через окошко, даже не задумываясь, что утренние лучи ясно очерчивают ее молодое, крепкое тело, скрытое только ночной рубашкой.
Зато Костик думал как раз об этом. Вернее не думал, а просто как-то чувствовал, и от этого ему стало трудно дышать, а в горле встал какой-то непонятный тугой ком. Он даже не сразу понял, что Варя его о чем-то спрашивает. А Варя спрашивала о том, что он делает под ее окном в такой час.
– Ну же, Костик, ты что, примерз? – ее голос наконец дошел до его сознания. Он прислушался к своим ощущениям и понял, что действительно слегка «примерз» – утренний воздух был довольно свежим, а сиреневый куст, после ночного дождя, мокрым. Это помогло сосредоточиться на том, что говорила Варя.
– Я… вообще-то… на рыбалку. После дождя хорошо должно клевать.
Варя не замечала его сбивчивого тона.
– Рыбалка в нашем палисаднике? Это что-то новое. Первый раз слышу, чтобы рыбу под кустами ловили.
И она опять тихонько засмеялась. Его смех зазвенел колокольчиком в ушах Костика и разогнал все мысли, которые он только что с таким трудом собрал в кучку.
– Ну, что же ты молчишь?
А Костик не знал что сказать, как объяснить Варваре, что вот уже несколько месяцев становится сам не свой, как только ее видит, как не знал того, откуда вдруг взялось это необъяснимое чувство, что земля уходит из-под ног от одного Вариного взгляда, от ее прикосновения. А Варя, росшая в соседнем дворе и являвшаяся неизменной участницей совместных игр, с прикосновениями не стеснялась. Она вполне могла в шутку толкнуть его в спину в школьном коридоре или прыгнуть прямо в его объятия с нижней ветки дерева, на которое они перед этим вместе залезли, чтобы посмотреть на брошенное гнездо. Сегодня он встал затемно – в сарае его ждали заботливо приготовленные с вечера удочки – и отправился на речку с серьезными намерениями обеспечить семейный обед жареной рыбой. Проходя мимо соседского дома, он не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть на Варино окно, но он совершенно не понимал, что заставило его поставить удочки у забора и одним махом перескочить через него, приземлившись прямо на любовно разбитую Вариной мамой клумбу. Догадавшись, что цветочной рассаде, скорее всего, пришел конец, он быстро соскочил с клумбы и оказался под сиреневым кустом. И тут окошко открылось и в нем, как в раме, оказался Варин силуэт. Костик смотрел на нее, боясь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть это, казавшееся нереальным, сказочное мгновение. А потом Варя подняла руки, потянулась, и Костик инстинктивно потянулся за ней, самым неожиданным образом вынырнув из куста и напугав девушку.
В это время снова послышался звук, разбудивший Варю. Он напоминал шум отдаленной грозы. Но оба молодых человека, стоявшие теплым июньским утром 1942 года в доме на окраине Сталинграда, понимали, что гроза идет не в природе, и она неумолимо приближается…
2
А утро уже вступало в свои права. Горизонт становился розовым и постепенно светлел. Костик наконец вспомнил об оставленных на улице удочках и цели своей ночной вылазки. Он посмотрел на нежное Варино личико, уже отчетливо различимое в первых солнечных лучах, улыбнулся его трогательной невинности и выпалили на одном дыхании:
– Махнем на речку?
Варя на мгновение задумалась – до того, как мать уйдет на работу, времени еще было предостаточно:
– А что, махнем. Ты подожди меня, я оденусь – и, уже отойдя от окна, – я быстро.
Костик, обрадованный неожиданной удачей, переполняемый
