ом солнца. В латинской космографии это – “Occidens” и “Oriens”, или “Ponente” и “Levante”, а в розе ветров – “Favonius”, западный ветер, и “Vultunus”, восточный ветер, или в византийской традиции Ζεφυρος, теплый Зефир, и Eopoç, освежающий Эвр.
До сих пор мир осмыслялся и продолжает осмысляться как дихотомия Запад – Восток, как противостояние двух типов цивилизаций и мировоззрений. Хотя для восточной цивилизации жизненно ценностным всегда был «духовный исход» в западном направлении, а для западной цивилизации – «мистическое паломничество» на Восток. Впрочем, подобное противопоставление, ставшее знамением индустриальной эпохи, являет собой очевидный интеллектуальный миф. Само европейское общество в той же мере содержит как «восточное» начало в лице крестьянской культуры в своей неподвижности, с ее привязанностью к земле и силам природы, так и отличающееся мобильностью «западное» начало с его культом техники, богатства и денег, воплощенном в этосе купца и предпринимателя.
В символической географии средневековья ничуть не меньшее значение имела устремленность Север – Юг, уподоблявшаяся в христианском сознании вертикали крестного распятия. Нельзя забывать того места, которое занимал Север в европейской эсхатологии и аксиологии, равно как и значение Юга в осознании духовной генеалогии северных народов. Эти мотивы, а не только прагматические убеждения, заставляли южан из Италии, Маттео и Андреа Фрязей, доходить до Приполярной Печоры, или немца Иоганна Шильтбергера – до сибирской Чимги-Туры, и, наоборот, северянина Афанасия Никитина отправляться до пределов Индии.
Именно поэтому, в отличие от давно установившейся традиции, важно обращение к теме сообщений не между Западом и Востоком, но между Севером и Югом, отношений, которые служили не столько интересам преходящей прибыли, сколько обмену достижениями культуры и материальной цивилизации, обогащению знаниями и технологиями, усовершению социальной организации в целом. Благодаря меридиональной коммуникации мир уже в средневековом прошлом составлял определенное единство, более тонко ощущавшееся, нежели простое присутствие редкостей южного импорта в имуществе жителя Сибири и «сапфировых» мехов Приполярья в гардеробе элиты южных стран.
Осознавая ограниченность индивидуальных исследовательских возможностей, я намерен осветить эту тему на материале одного, достаточно крупного центра мировой торговли классического средневековья, через который осуществлялось сообщение между Севером и Югом, именно Кафы (современная Феодосия). Этот материал послужил для меня экспертным срезом подобно тому, как малая выборка служит показателем свойств генеральной совокупности.
Заключая краткую презентацию своей монографии, хотелось бы с чувством неизбывной благодарности и признания вспомнить о той поддержке и том участии, которые мне оказывала моя Alma Mater, кафедра истории Средних веков Санкт-Петербургского университета во главе с ее нынешним лидером профессором Галиной Лебедевой. Слова сердечной благодарности я адресую сотрудникам отделов нумизматики и Востока Эрмитажа, благорасположением которых я пользовался на протяжении многих лет.
Я признателен медиевистам Санкт-Петербургского института истории РАН, сотрудникам Института истории материальной культуры и Института востоковедения РАН (г. Санкт-Петербург), любезно предоставлявшим возможность работы с редкими документами и материалами.
Слова глубокой признательности я обращаю коллегам кафедры истории Средних веков МГУ во главе с академиком РАН Сергеем Карповым за бесценные рекомендации и поправки.
Я благодарен кафедре истории Древнего мира и Средних веков Уральского федерального университета, моим давним друзьям профессорам Маргарите Поляковской, Алле Романчук и Валерию Степаненко, равно как и всем специалистам по крымской археологии, с которыми мне посчастливилось общаться, в частности, Александру Айбабину, Елене Айбабиной, Сергею Бочарову, Александру Герцену, Марку Крамаровскому, Виктору Мыцу, Сергею Сорочану и др.
Я не могу не вспомнить благословения безвременно ушедших профессоров Петра Карышковского, Георгия Курбатова, Джео Пистарино, Всеволода Потина, Леонида Семенова и Вольфганга Штромера.
Я хотел бы воздать должное моим зарубежным коллегам – профессорам Мишелю Баляру из Парижского университета, Лауре Баллетто и Джованне Бальби из Генуэзского университета, Мариану Дыго из Варшавского университета, Зигрид Дюль из Немецкого археологического института в Стамбуле, Клаусу-Петеру Мачке из Ляйпцигского университета, Гюнтеру Принцингу из Майнцского университета, Петеру Шрайнеру из Кельнского университета, Паулю Штрессле из Цюрихского университета и другим, дружеское участие которых позволяло мне находиться на острие научных дискуссий.
И, конечно же, я безмерно благодарен сотрудникам Феодосийского музея древностей, Историко-архитектурного заповедника «Судакская крепость», Национального заповедника «Херсонес Таврический», без участливого попечения которых едва ли была завершена эта книга.
Я преклоняюсь перед подвижнической миссией
