чень неловко, если кто-нибудь застанет её в таком положении.
А впрочем, есть ли что-то более постыдное, чем то, что уже произошло с их семьёй?..
– У нас нет выбора, – говорил отец. Его голос, всегда такой уверенный и сильный, сейчас звучал непривычно – безнадёжно и глухо. И от этого по коже подслушивающей разговор главы семьи с женой девушки пробегали мурашки, похожие на колкие кусочки льда.
– Но… – начала матушка. Она говорила с достоинством истинной леди, которое не отнять в любых обстоятельствах. Однако всё же и её голос дрогнул, как надтреснутый хрусталь, и у Мелли упало сердце. – Неужели совершенно ничего нельзя сделать? Разве мы утратили покровительство её величества?
– Королева не пойдёт против воли супруга! – почти выкрикнул отец, но тут же откашлялся, точно испугавшись своего порыва. – Хорошо ещё, что у нас не отобрали дом и не пустили по миру! И что тюремное заключение ожидает только моего брата, а не каждого члена семьи!
– Но наши дети…
– Значит, такова их судьба, – сказал, будто обрубил, он, и Мелисса, сдув упавшую на лицо светлую прядь волос, до боли закусила губу.
– Мелли – ещё ребёнок. Как она будет жить среди этих… существ? А если они обидят её?
– Уже не ребёнок. Она девушка на выданье. А вот кому в конечном итоге отдадут её руку, ещё не решено.
– Тогда почему она не может оставаться до замужества в родительском доме?
– Потому что это наказание, Хелена. Для всех нас. Артуриус заигрался в интриги, пошёл против его величества, а пострадал весь наш род. Ему повезло, что у него нет детей. Но у нас они есть, и теперь их жизнью распоряжаемся не мы.
Сейчас глава семьи говорил почти спокойно, терпеливо разъясняя жене ситуацию, в которой они оказались. А ведь начиналось всё с пари, заключённого его старшим братом с кем-то из приятелей. По крайней мере, так сказал он сам, вернувшись в тот вечер домой. Кто же знал, что они там в своём закрытом клубе для аристократов не просто вели разговоры о политике, но и задумали вмешаться в неё? Свергнуть короля, чтобы посадить на престол его дальнего родственника!
Но заговор раскрыли, и теперь дядюшку Мелиссы ожидало тюремное заключение, а их самих… Она всхлипнула и слизнула с нижней губы солёную капельку выступившей крови. Их забирали из семьи, точно котят у кошки, и насильно разводили в разные стороны. Старшую дочь Мирту отдавали замуж в далёкий Лардет, сына Эдмонда забирали в королевскую армию, а младшую… Даже подумать страшно!
В голове будто зазвучал нянин голос. Песня, которую она пела им перед сном, когда непослушные дети не желали засыпать. «Злой зубастый волк придёт и с собою унесёт на край света в тёмный лес, где деревья до небес».
Злой зубастый волк…
В коридоре послышались чьи-то шаги. Мелли поспешно вскочила, оправила платье и, поморщившись от колющей иголками боли в затёкших ногах, отправилась в свою комнату. Туда, где уже начали укладывать её вещи.
Сборами руководила нянюшка – высокая дородная женщина с таким румяным лицом, словно её щёки натирали свёклой. Но сейчас и она выглядела бледной и обеспокоенной. Однако о деле не забывала – даже переживая о судьбе своих воспитанников, не бездельничала сама и горничным не давала.
– Поторапливайтесь, ленивицы! – прикрикивала она на девушек, которые ловко складывали наряды Мелиссы, следя за тем, что они не помялись. – У моей голубки и тёплых платьев-то не найдётся! У нас здесь нет нужды в одежде из шерсти, а там, на севере…
– Не волнуйся, – обнимая няню за покатые плечи, произнесла Мелли, прикрывая глаза и вдыхая знакомый запах, который обволакивал и успокаивал её ночами, когда приходили плохие сны. От няни всегда пахло хорошо – свежей сдобой, мёдом, сушёными травами. Пахло домом. – Пожалуй, необходимое мне смогут сшить и на новом месте. Ведь носят же что-то их женщины.
– Их женщины – волчицы!
– Уверена, что не все.
– И кто только придумал отправлять мою девочку именно туда? Мало ли других мест в мире? Из тех краёв даже письма наверняка не доходят! А холод? Да ты ведь никогда и не знала настоящего холода, бедняжка!
Мелисса вздохнула. Няня любила её – возможно, даже больше, чем родная мать. Но сейчас эти слёзы и причитания только добавляли масла в огонь. Нет тёплой одежды, нет привычки к холоду – это Мелли и так про себя знала. В семье она младшая, а потому её холили и лелеяли, с самого детства заваливая подарками. Девочка ни в чём не знала отказа и всё же не выросла избалованной гордячкой. Во всяком случае, так казалось ей самой.
И в эти минуты душа у неё болела не только о собственной судьбе, которая уводила в неизвестность, словно в густой туман. Тревожилась Мелисса и за брата, которому предстояло служить в королевской армии, и за сестру, чью руку отдавали незнакомому мужчине,
